Одолень-трава

И пока Елена Петровна отпаивала внучку чаем с малиной и медом, Старый Урч рассказал ей обо всем, что приключилось с ними, начиная с той самой Ночи, когда Скучун впервые появился на крылечке башенки Урча вместе с полосатой Букарой…

— Так! Мне все ясно… — заявила бабушка Елена, которая кивала головой, внимая рассказчику, и одновременно растирала внучку спиртом. — Только вот надо было тебе, Ксения, сразу и рассказать обо всем еще там, на даче, а не придумывать нелепые истории с грибами…

— Открылась! Все сюда! — завопил Скучун, когда невидимая пружинка наконец щелкнула, и агатовая саламандра опрокинулась навзничь вместе с бронзовой крышкой. Карты с синим крестиком, обозначавшим место пересечения Малой Никитской со Спиридоновкой, в шкатулке не было. Она пропала! Вместо нее на дне лежал листок бумаги. Скучун поднес его к самым глазам и прочитал вслух:

«Друзья! Москва больна, она в опасности! В городе появился ужасный Совет Четырех — это силы Зла! Они стремятся погубить Москву — город грядущей Красоты, город Личинки… Для этого силы Зла захватили Вещий Лес, неведомый простым смертным. Погубив Дух Леса, они погубят и город. Ведь Москва тайно связана с духом Леса, который незримо хранит ее, питая своею жизненной силой. Спасая Лес, вы спасете и Москву, и Личинку. Не мешкайте! Вам нужно вернуть Духу Леса его прежнюю силу. Я буду помогать вам. Радость мира.»

— Личинка в опасности! — Скучун от волнения скомкал записку и судорожно сжал ее в лапах.

— Постой-ка! — Ксюн села на постели и выхватила у него клочок бумаги. — Тут сказано о Вещем Лесе. Где он находится?

— А вот это известно только мне… — Елена Петровна встала со стула и, выпрямившись, оглядела всю компанию. — Я могу помочь вам. Если вы, конечно, не против…

— Ну что ж, друзья мои… — Старый Урч встал рядом с бабушкой. — Вначале нас было трое. Потом к нам присоединились Кукой и Кутора, а теперь, по-моему, нас уже шестеро! Не так ли? — и он торжественно подкрутил кончики своих усов.

— Я рад вам, бабушка Елена! — воскликнул Скучун.

— Конечно, и мы не против… — хором пропищали Кукой и Кутора.

— Бабуленька! — прошептала раскрасневшаяся Ксюн, — какое счастье, что ты с нами!

— Вот и славно, — заключила Елена Петровна. — А теперь не мешкая в дорогу! Я соберу все необходимое, а ты, Ксюн, поднимайся-ка потихоньку. Все равно ведь не усидишь в кровати…

Счастливая Ксюн завизжала, вмиг соскочила на пол и засуетилась, собирая вещи. Ее внезапную болезнь — озноб и жар — как рукой сняло… Скорее всего, напасть одолела Ксюна просто от усталости, бессонной ночи и сильных волнений. И Елена Петровна, все понимая, решилась отпустить больную на волю.

— Так, — мельтешилась Ксюн, — вот это пригодится… — Она схватила шерстяные носки, термос, перочинный ножик и сложила все это в плетеную корзинку. — Ой, и это тоже… — и она сунула в карман забавного розового слоника — свой талисман. — А это еще что? — она уставилась на протянутый Куторой клубок шерсти. — Это — долой!

— Почему? — заметила бабушка. — Напрасно, возьми. Ноша не велика, а раз Куторе хочется, значит, надо брать…

Елена Петровна уже собрала большую хозяйственную сумку со всякой всячиной и пакет с едой.

— Ну, кажется все! — она вошла в кабинет ксюнского папы, выдвинула ящик его письменного стола и вернулась в детскую с ключами от «Жигулей». — Тебе, Ксения, повезло, что твоя бабушка еще не совсем старуха и водит машину! Так, кажется, мои права на буфете… нашла! Теперь, друзья мои, нас ничто не задерживает. Карета подана! Присядем на дорожку…

А когда все поднялись и затопали к выходу, она незаметно вынула из шкафчика маленькую дорожную икону в серебряном окладе, положила ее в сумочку и перекрестила маленькие фигурки, топтавшиеся в прихожей…

Потом взяла на руки Кукоя и Кутору и прикрыла их длинными широкими концами своей вязаной шали, чтобы никто из людей их не увидел. Урча и Скучуна одели в ксюнские летние курточки и нахлобучили им панамки по самые глаза, чтобы они казались детьми, ну быть может, немного странноватыми и только… Наконец, все вышли во двор, уселись в машину, и Елена Петровна, глубоко вздохнув, повернула в замке ключ зажигания.

Был полдень. Солнце уже высушило Москву, и она, вымытая и счастливая, баловала пешеходов сладкими ароматами своих цветущих газонов.