Одри Хепберн. Жизнь, рассказанная ею самой. Признания в любви

— Ты ведь играешь не светскую леди средних лет, не замарашку, перевоспитанную в образец стиля начала века, не ночную бабочку и даже не сбежавшую принцессу. Ты играешь современную молодую девушку со средствами, а потому должна подать пример, как одеваться. Я сделаю тебе такие костюмы, которые будут копировать на улицах тысячами. Согласна? Ты продемонстрируешь мою будущую коллекцию, по крайней мере, часть ее!

Я абсолютно доверяла Живанши, ведь все, что он делал для меня до сих пор, вызывало только восторг, но стать иконой молодежного стиля в моем возрасте…

— Конечно, я выгляжу моложе своих лет, достаточно стройна, даже слишком стройна, но мне тридцать шесть и подавать пример молодежи…

— Успокойся. Приезжай, я покажу тебе рисунки.

Это было что-то невозможное! Я поняла, что, даже если съемки фильма сорвутся, закажу всю прелесть у Живанши для себя лично. М-м-м… это действительно стиль, да еще какой!

— Юбер, я тебя обожаю! А еще твою коллекцию.

— Только эту?

— Все! Бывшие и будущие.

Он не ошибся, копировали и впрямь — от костюмов до ночной сорочки и шляпы в форме каски с большими очками. Комедия получилась просто великолепная, гротескная, легкая, но, кажется, нашлись те, кто ходил на фильм второй и третий раз, чтобы хорошенько разглядеть именно творения Живанши.

Так хорошо мне не работалось со времен «Римских каникул»! Наша развеселая компания только и делала что смеялась. Не понимаю, как мы успели при этом еще и снять фильм? Постоянный смех — единственное, что заставляло делать дополнительные дубли, ну как можно спокойно смотреть на вращающего глазами моего экранного папашу, которого играл Хью Гриффит? Все в этом фильме утрировано, но не настолько, чтобы выглядеть просто сказочным или превратиться в глупость. Когда Хью, делая страшные глаза, произносил свое знаменитое «О!», я с трудом сдерживалась, чтобы не схватиться за живот, краем глаза замечая, что ассистенты, осветители и все, кому в кадре быть не полагалось, с удовольствием хохочут. Казалось, следующим жестом он картинно схватится за голову, но Гриффит продолжал реплику как ни в чем не бывало, и все понимали, что вот это «О!» обычно для его персонажа.

Густые брови, торчащие усы и страшные округленные глаза вкупе с утрированной манерой ужасаться или восторгаться делали персонаж Гриффита невозможно смешным.

До желудочных колик меня смешил Питер О’Тул, Уайлер даже грозил, что, если из-за его выходок будут сорваны съемки, вычтет неустойку из его гонорара. Грозил, но сам хохотал вместе со мной. С таким «преступником» я согласна отправиться красть даже Джоконду! А если бы нас еще и посадили потом в одну тюрьму… Нет, не согласна только из-за одного: рядом не было бы Шона, расставаться со своим мальчиком лет на двадцать, только чтобы похохотать с Питером, я не могла.

Комедия веселая, искрометная, что ни фраза — подарок, перипетии очаровательны. Герой Питера, которого она приняла за грабителя-домушника, в действительности оказывается детективом, занимающимся разоблачением подделок живописи. Но ему приходится стать грабителем, чтобы вместе с моей героиней украсть то, что принадлежит ее отцу, — статуэтку Венеры. Украсть и… вернуть непутевому папаше, это поможет избежать экспертизы. Статуэтку изваял, конечно, не Челлини, а дедушка моей героини с ее бабушки, как заметил папаша, еще тогда, когда бабушка не стала злоупотреблять мучным на ночь… Вот такие реплики приводили в восторг сначала нас, а потом и публику.

Одна реплика, заставившая меня воскликнуть «О-о-о-о!» даже во время съемки, принадлежала не сценаристу, а самому О’Тулу. Надевая на меня халат уборщицы музея, на вопрос «зачем?» он усмехнулся:

— Живанши тоже нужен отдых.

Сказано это было так серьезно, что я едва не засмеялась прямо в кадре.

Много смешного было в мелочах, Уайлер мастер организовывать такие мелочи, а Ланг подмечать и схватывать на лету. Чего стоит Мусташ в роли охранника, то и дело прикладывающегося к бутылке, спрятанной в пожарном ведерке, усы которого то закручены вверх, то повисают вниз — в зависимости от ситуации.

Восторг, восторг и еще раз восторг! И это несмотря на то, что я была старше своего партнера по фильму. Да, пришло время играть не с намного более опытными и взрослыми актерами, а со своими ровесниками и даже, вот как Питер, моложе меня. Благодаря счастливому характеру О’Тула это удалось вполне. Питер подчеркивал свое экранное увлечение мной, можно было поверить, что так и есть, но вне площадки между нами царили дружеские отношения.

Я давно так радостно не играла, ведь во время большинства съемок находилась хоть пара людей, относящихся друг к другу прохладно, а иногда и вовсе устраивавшая бои, как Богарт и Холден на съемках «Сабрины». Такое всеобщее обожание всех всеми было только на «Римских каникулах».

Грация де Росси создала мне новую прическу, которая была более женственной, но не только не делала меня старше моих тридцати шести лет, но и помогала «сбросить» лет двенадцать. А обводка век черным, которую применил Альберто де Росси, мгновенно стала модной. Черные стрелки делали и до фильма, но не так.