Одри Хепбёрн

В этом фильме Одри играет одинокую жену богатого европейского промышленника, которая приезжает в Нью-Йорк и переживает короткий роман. Эта роль похожа на ту, что она сыграла в «Римских каникулах». «Всё, что я думаю об Одри, можно было бы сказать по поводу её героини, — говорил Богданович, который написал эту роль специально под звезду. — Она остроумная и одновременно хрупкая и сильная. Мне показалось интересным наложить актёра на персонаж, чтобы было непонятно, где исчезает один и начинается другой». Получилась лёгкая, очаровательная комедия с оттенком грусти. Очень современный сюжет странным образом перекликался с жизнью Одри.

В то время в её жизни было двое мужчин, к которым её тянуло неудержимо, как бабочку к огню. Один — режиссёр Питер Богданович, другой — её партнёр Бен Газзара, с которым она вновь встретилась на площадке после провала «Уз крови». Один давал ей цель, а другой — средства, чтобы заниматься своим ремеслом, но для Одри, которой было не к кому прислониться, сила каждого из этих мужчин обеспечивала моральную поддержку. Без них она ушла бы на дно. «Для меня это было странное время, — вспоминала она. — Я не знала, чего хочу, но чувствовала, что надо что-то делать, иначе я вообще могла бы умереть. Мне трудно было увлечься чем бы то ни было. Я могла создавать иллюзию, но внутри была пустота».

В самом деле, Одри пережила короткий роман с итало-американцем Беном Газзарой, актёром из знаменитой школы Ли Страсберга. Он тогда переживал серьёзный кризис отношений со своей женой, актрисой Дженис Рул. Сын сицилийского рабочего, Бен Газзара был чем-то похож на Андреа, только постарше и с печатью возраста. Андреа родился в обеспеченной семье, а Бен рос в суровом Нижнем Ист-Сайде в Нью-Йорке, где царил закон силы. Одри впервые встретилась с ним, когда им обоим было лет двадцать, но их пути вскоре разошлись и до триллера по роману Сидни Шелдона больше не пересекались. Увидев его после стольких лет, Одри воскликнула: «Мне кажется, он стал ещё красивее!» Её привлекал его жёсткий, мужской, почти грубый характер. Она, такая нежная, чувствительная, всю жизнь питала слабость к мужчинам, обладающим характером и железной волей, — к мужчинам, которые, по крайней мере внешне, были полной противоположностью ей самой, постоянно ищущей покоя. Одри нуждалась в «господине». Но это неизбежно приводило к невозможным отношениям.

Пресса быстро ухватилась за слух о связи между двумя звёздами. «Мы всего лишь добрые друзья», — хором отвечали главные заинтересованные лица. На самом деле это была лишь интрижка. Бен Газзара оставил Одри ради 33-летней немки-фотографа Элке Криват. Тогда Одри стала искать утешения и поддержки Питера Богдановича, которому был 51 год. Умелый режиссёр с буйной фантазией, прекрасно чувствующий свою эпоху, был в основном известен бурной личной жизнью. Он произвёл на Одри сильное впечатление. Бывший кинокритик, он представлял собой архетип сильного мужчины, неодолимо привлекавший актрис. Богданович был самоуверен и упрям и не выбирал выражений. Барбра Стрейзанд назвала его «одержимым, но блестящим мерзавцем». Он не возражал. Слово «скромность» было ему незнакомо, он верил в себя. Он курил 25-сантиметровые сигары, любил носить кричащие галстуки-бабочки, жил в большом доме в Бель-Эр, и Одри его обожала.

Впервые после брака с Мелом Феррером, почти 26 лет назад, она была не только одна, но и в депрессии. Её вера в своё дарование рухнула. Андреа бросил её ради распутной жизни. Газзара отверг её любовный пыл. Питер Богданович отдал ей свою нежность. Однако его любовь к ней и ещё более глубокое чувство Одри к нему не шли ни в какое сравнение со жгучей страстью, какой режиссёр воспылал к двадцатилетней Дороти Страттен — красотке из «Плейбоя». Канадской чаровнице досталась совсем маленькая роль в фильме «Они все смеялись», но она играла огромную роль в жизни Богдановича. Он любил её, хотел на ней жениться и сделать её звездой. Её муж вскоре её убьёт, и на фоне этого трагического происшествия выход фильма на экраны пройдёт незаметно.

В 1996 году Питер Богданович очень точно выскажется об Одри Хепбёрн: «Она умела пустить в ход всё самое лучшее в себе. Это был необыкновенный механизм. Возможно, она устала, сдвигая горы. Ей ужасно не хватало веры в себя. И потом, она была глубоко уязвлена. Я заметил, что раны ей наносили несколько раз; а когда это делается по одному и тому же месту, то становится невыносимым. Она выжила, но ей было больно. От Одри исходило ощущение утраченной весёлости, которую она никогда больше не обретёт в полной мере. Возможно, из-за всех тех типов, которые плохо с нею обошлись. <...> У меня было впечатление, что этот фильм будет для неё последним. Вот почему я закончил монтажом из кадров с ней. На мой взгляд, это было прощание с Одри Хепбёрн. В тот момент, когда она улетает на вертолёте, я сказал себе: “Мир забрал её себе”. Я очень остро почувствовал, что она больше не получала удовольствия от кино. Её это больше не забавляло. Она больше не считала это важным».

Отныне Одри Хепбёрн овладели иные страсти.