Одураченный фортуной

– Dum vivemus, speremus82, – ответил он. – Ее состояние не более безнадежно, чем любого, заболевшего чумой. Все зависит от энергии, с которой организм борется с болезнью.

Доктор Бимиш видел, как сверкнули глаза Холлса, словно полковник давал клятву, что если речь идет о борьбе, то он будет бороться с чумой так же отчаянно, как боролся с Бэкингемом. Видя это, врач добавил, дабы не внушать ему ложных надежд:

– Многое зависит от этого. Но более всего следует полагаться на Бога, друг мой. – Он говорил с Холлсом, принимая его за мужа больной леди. – Если удастся вызвать нагноение опухоли, тогда выздоровление возможно. Больше мне нечего вам сказать. Чтобы стимулировать это нагноение, понадобится много тяжелого труда.

– На это можете рассчитывать, – заявил Холлс.

Доктор кивнул.

– Сиделку сейчас раздобыть трудно, – продолжал он. – Я сделаю все, чтобы найти ее как можно скорее. А пока вам придется все делать самому.

– Я готов.

– Как бы то ни было, закон не позволит вам покинуть этот дом, пока вы не получите свидетельство о здоровье, а его могут выдать вам лишь спустя месяц после ее выздоровления или… – Он прервал фразу, оставив невысказанным противоположную возможность, и поспешно добавил: – Таково разумное распоряжение сэра Джона Лоренса с целью не допустить дальнейшего распространения инфекции.

– Я знаю об этом и понимаю свое положение, – ответил Холлс.

– Тем лучше. А пока, друг мой, нельзя терять времени. Часто все зависит от скорости лечения. Леди должна как следует пропотеть, поэтому ее нужно уложить в постель. Чтобы спасти ее жизнь, вам нужно сразу же браться за работу.

– Только скажите, что надо делать, сэр.

– Я дам вам все рекомендации и оставлю все необходимое.

Доктор подозвал Холлса к столу, вынул из кармана объемистый пакет, открыл его и, разложив на столе несколько маленьких пакетиков, стал объяснять Холлсу, какое средство содержится в каждом из них, и каково его назначение.

– Это стимулирующая мазь, которой вы будете натирать опухоль подмышкой каждые два часа. После этого нужно делать припарки из мальвы, льняного семени и пальмового масла. Вот митридат, изгоняющий ядовитые вещества, а спустя два часа после него дадите ей канарского, смешанного с сернистым спиртом. Натопите как следует в спальне леди и накройте ее несколькими одеялами, чтобы вместе с потом из нее выходила инфекция. На вечер этого достаточно. Рано утром я приду снова, и мы обсудим дальнейшие меры. – Он обернулся к своему младшему спутнику: – Вам все ясно, сэр?

Тот кивнул.

– Я уже велел констеблю прислать стражника. Он скоро будет здесь, и я прослежу, чтобы дом закрыли, когда мы уйдем.

– Тогда остается уложить леди в постель, – заявил доктор, – и я смогу удалиться до завтра.

Эту процедуру леди еще была в состоянии выполнить сама Когда Холлс, отказавшись от помощи врача, сам отнес Нэнси в комнату наверху, она потребовала, чтобы ее оставили одну, и не смотря на ее очевидную слабость, доктор Бимиш предпочел согласиться, дабы не терять зря времени.

Однако раздевание так истощило силы Нэнси и вызвало у нее такие мучительные боли, что когда она наконец легла, то погрузилась в полную прострацию.

В таком состоянии нашли ее вернувшиеся в спальню Холлс и врач. Доктор Бимиш поставил на столике у кровати все, что требовалось для лечения больной и, повторив инструкции, удалился. Полковник проводил его к выходу. Дверь была открыта, и при свете фонаря, который держал стражник, молодой спутник врача заканчивал писать на ней слова: "Господи, помилуй нас!" под уже изображенным зловещим красным крестом.

Пожелав Холлсу доброй ночи, мужества и стойкости, врач и молодой человек двинулись в обратный путь. Стражник, оставшийся препятствовать любому, кто не имеет разрешения властей, входить в дом и покидать его, закрыл дверь. Холлс услышал, как ключ поворачивается снаружи, и понял, что заключен в зараженном доме на несколько недель, если только смерть не освободит его до того.

Подгоняемый мыслями о неотложности своей задачи, Холлс снова поднялся по лестнице, не обращая внимания на боль, причиняемую раной на голове. У него мелькнуло воспоминание о трех джентльменах, бросившихся спасать девушку, будучи привлеченными ее криками, и о том, как ему удалось напугать их, как он тогда считал, ложью, что она больна чумой. Где бы Нэнси была сейчас, если бы эти люди достигли успеха? Был бы с ней кто-нибудь рядом, готовый, как он, без колебания пожертвовать жизнью ради ее спасения? Из самой глубины души, из бездны, в которую он оказался ввергнутым, Холлс возносил благодарность Богу за то, что Он позволил злу обернуться добром, и за предстоящую ему смертельную схватку за жизнь Нэнси.