Одуванчик на ветру

К вечеру Андрей кое-как починил куртку, почистил брюки и принял ванну. Боль все еще напоминала о себе, но уже не так остро. Больше всего его беспокоили опухшие нос, губы, а также синяк в пол-лица и заплывший глаз. «Ничего, главное, чтобы ты хорошо учился, — вспомнил он любимую поговорку отчима, разглядывая себя в зеркале. — А это заживет. Ну что, идем на сборы?»

— Мама, дорогая! — воскликнул Миша, увидев приближающегося к нему Андрея. — Тебе что, БелАЗ дорогу не уступил?

Последнее слово утонуло в дружном хохоте пятидесяти несовершеннолетних Робин Гудов.

— Нет, — тихо, но твердо ответил паренек, с вызовом глядя одним глазом на районщиков. — В Черемушках был.

Смех резко оборвался и все с уважением посмотрели на него.

— Оп-па, — чуть не подпрыгнул от изумления Михаил. — Вижу, прогулка была интересной. Со сколькими побеседовал?

— С тремя.

— Успел хоть отмашку-то дать?

— Обижаешь, двоих постелил, а третий, гад, успел мне подножку поставить, так бы и он получил, — начал заводиться Андрей и последнюю фразу почти выкрикнул.

— Ладно, ладно, успокойся, — положил ему руку на плечо Миша, и почувствовал, как парня бьет нервная дрожь. — Хорошо, самородок, хорошо. Постой пока здесь, послушай, а потом у меня к тебе дутее одно дело. Лады? Ну вот и чудненько.

Михаил повернулся к стоявшим в шеренгу по двое ребятам, прокашлялся и стал говорить.

— Итак, сегодня нас две темы, которые я хочу с вами перетереть, — он взглянул на Андрея и добавил. — Нет, три. Первая, это поход на вокзал. Кто ходил, два шага вперед!

Из строя вышло человек двадцать. Михаил молча их обошел, затем вернулся на свое место.

— Не все! Кт еще был?

Никто не шелохнулся.

— Так, значит и сейчас ссым? Да? — повысил голос «водила». — Думаете, я не видел, кто драпанул с дискотеки, когда началось махалово? Сами выйдете или мне вас пинками сюда выгнать?

Послышался шорох и из толпы вышли, пряча от стыда глаза, трое ребят.

— Ну? — чуть сдерживая ярость, спросил Миша. — В чем дело? Вы же знали, что не танцевать туда идете? Почему оставили товарищей? Кишка тонка стала?

Все трое стояли, опустив головы, и молчали.

— Ясно! — не стал больше тратить на трусов слова и время «водила». — Шапки сюда! Быстро!

Не дожидаясь, пока они отдадут эти знаки отличия, Миша сам сорвал с них головные уборы и, вернувшись на место, объявил:

— За трусость и предательство Хрящ, Серый и Пирог изгоняются из наших рядов с позором. Оставшиеся должны подойти и дать каждому из них пинка под зад! Выполнять!

Без малого пятьдесят человек, проходя мимо бывших товарищей. Кто жалеючи, а кто от всей души, приложился к их мягкому месту. Последним это сделал сам Михаил.

— Все. Пошли вон! И помните, что трусам в нашем районе живется ой как не сладко.

Когда изгнанные покинули место сбора, «водила» повернулся к остальным и продолжил:

— Все, о них забыли. Это урок нам всем. Коль встал на защиту своего района, защищай его с честью, а не роняй ее. Вот как сделал он, — Михаил указал на Андрея. — Мне еще днем сказали, что кто-то из наших в Черемушках троим районщикам накостылял. Я уж и так и эдак прикидывал, кто бы это мог быть, такой безбашенный. Но никак не подумал, что это наш старый знакомый «малыш-самордок», — он улыбнулся и похлопал парня по плечу. — Учитесь. — Затем Миша вскинул голову и продолжил. — Короче. Хочу пригласить его к нам! Возражения есть?

Андрей оглядел строй. Многих он знал, трое или четверо жили с ним в одном дворе, но близко не был дружен ни с кем.

— Так он же вроде малой еще, — раздался чей-то неуверенный голос.

— Малой, говоришь, — улыбнулся вожак. — А ты у Паши спроси, какой это малой! Да и сегодняшнее утро тоже за него говорит. Короче, возражений нет.

Миша повернулся к парню и протянул ему одну из отобранных шапок.

— Держи. Теперь она твоя, носи с честью. Только вначале постирай, чтобы трусостью не заразиться. Вдруг она через вшей передается. Хорош ржать! — оборвал он ребят. — Это будет настоящий районщик. Становись ко всем.

Когда Андрей пунцовый от радости и гордости встал в строй, Миша продолжил.

— И последнее. К следующим сборам вы должны принести по две тысячи. На передачи нашим пацанам в зону.

— Так мы же надавно сдавали, — сказал стоящий рядом с Андреем парень.

— Там кто-то что-то вякнул? — подскочил к нему Миша. — Или мне послышалось?

— Послышалось, — преспешно пробормотал паренек.

— То-то, повторяю, к субботе по две тысячи!

— И мне? — растерянно спросил Андрей.

— А ты не с нами?

— С вами.

— Тогда, что это за вопрос. Или ты особенный? Я сказал всем! — прокричал Миша и, отойдя от строя, устало объявил. — Все, сборы окончены. В субботу в это же время, на этом же месте. Разойдись!

Домой Андрей возвращался уже в компании товарищей.

— Ты где целый день шляешься? — встретил его в коридоре отчим. — Мать извелась уже вся. И кт это тебе так фотографию разукрасил? — злорадно спросил он, увидев на лице следу бурного утра.

Мальчишка лишь зло исподлобья взглянул на мужа матери и молча скрылся в своей комнате.

— Ты что, — отчим ворвался следом, — щенок, молчишь? Отвечай, когда я тебя спрашиваю!