Офисное кресло и вуду-жаба (СИ)

И Крылов дал согласие, хотя в душе, конечно же, осознавал, что Елена Михайловна не так проста, как хочет выглядеть. Но ему было всё равно, с кем и куда идти. Лишь бы не проводить одному ещё один тихий вечер в своей опустевшей квартире.

Как в склепе.

****

На выходные из своего Замкадья приехал Цыган, лучший друг, прозванный так ещё девчонками в институте за чёрные кудри, брови с изломом и лихую удаль.

Цыган пристально посмотрел на него с порога и сказал:

– Э, брат. Да ты совсем квелый.

– Худо мне, Мишка, – согласился Крылов. – Меня словно заговорили-заморочили.

– Тогда я, как твой лечащий врач, прописываю тебе курс чувственных удовольствий, – объявил Цыган.

Крылов неясно улыбнулся.

– И никаких мне, пожалуйста, эдаких улыбочек, – заявил Цыган. – Поедем кутить! По-нашему. По-гусарски…

– Я согласен, – ответил Крылов и, посмотрев на второй, пассажирский шлем, сиротливо лежащий на полке в прихожей, добавил: – Я тебе дам свою старую мотокуртку и наколенники.

Цыган кивнул и наставительно произнёс, поднимая указательный палец:

– Запомните, корнет! Иногда чёрная полоса в жизни становится полосой взлётной…

Они оделись и поехали на мотоцикле Крылова. На выходные Москву покинули дачники, убравшись с улиц огромной урчащей змеёй автомобильных пробок, и город зиял пустотой, прозрачен и светел. Старенький китайский байк под их тяжестью ехал медленно, натужно, и они могли вовсю наслаждаться полупустынным городом, который принадлежал сейчас только им.

По Москве разлеглась золотая осень. Казалось, что она раскинулась основательно и надолго и не уйдёт никогда, и никогда не исчезнет из города её высокое синее небо, и её щемящее тёплое солнце, и вовек не сойдёт эта блеклая жёлтая краска с принадлежащих ей деревьев.

Новинский бульвар сразу же окружил их каменной гостиничной и жилой громадой. Смоленская-Сенная площадь подавила напыщенной и важной высотой здания МИДа, но уже приближалась логическим завершением Большой Дорогомиловской улицы набережная Тараса Шевченко… Река-Москва сверкала тёмным, осыпавшимся серебром и множественным отражением урбанистически небоскрёбных шпилей. Мост Багратион изо всех своих сил старался удержать собой расходящиеся, уползающие в стороны речные берега. Бульвар Украинский дымился цветами, утренней свежестью и запахом дождя. Прямолинейный Кутузовский проспект с проёмом Триумфальной арки тёк широко, щедро и по-хозяйски снисходительно.

Скоро эта поездка по осенней Москве стала казаться нереальной, но Крылова начал беспокоить мотоцикл: левое перо вновь потекло. На скорость это не влияло, но было обидно. Он свернул к любимому мотобару – осмотреться, да и перекусить, время наступало обеденное.

Возле мотобара бестолково крутился парень – на его новом «тигре» пропала зарядка. Крылов улыбнулся: всё в мире относительно. Иногда старый китайский байк лучше «свежего» британца.

Они с Цыганом помогли парню растолкаться, и он уехал.

****

В баре «Ночные Пингвины», как и во всех мотобарах мира в такое время, было тихо, малолюдно и совсем не воняло, как в пиратских тавернах, жареной рыбой, кислым дрянным винцом, сальными свечами и сигарным дымом.

Здесь, даже наоборот, работал кондиционер. Музыка играла тихо – невнятная и бесстильная, как музыка в Макдональдсе. За стойкой сегодня работал бармен Короед. Он приветствовал вошедших радостным возгласом: «Салют, Серёга! Располагайтесь, парни!»

Они сели за крайний стол: столы здесь стояли длинные, явно рассчитанные на большие компании. Крылов покосился на Цыгана. На его демонически-красивом лице застыло видимое безразличие, но Крылов знал по опыту, что тот уже сделал выводы, незаметно рассмотрев всех посетительниц, если они присутствовали, или разглядывая их в данную минуту.

Он угадал. Скоро Цыган спросил тихо, не поднимая глаз:

– А почему здесь все девчонки такие страшные? Это что? Красивые мотоспортом не увлекаются, что ли?

– Почему страшные? – удивился Крылов. – Вон – две девочки в явном качестве… Сзади.

Цыган обернулся. Крылов оценивающе поглядел на друга. Цыгану шла мотокуртка, делая его и без того широкие плечи ещё объёмнее. Отросшие чёрные волосы рассыпались у него по шее тугими кольцами. Цыган многозначительно улыбнулся Крылову, залихватски взъерошил обеими руками примятые шлемом волосы на лбу и поднялся – высокий, поджарый.

Крылов тоже поднялся, чтобы перекинуться парой слов с Короедом. Через минуту Крылов оглянулся на Цыгана и понял, что тот решительно не знает, как выйти из неловкого положения – он стоял возле девчонок с удивительно смятым лицом. Крылов крикнул ему через зал:

– Мишка, ты нам нужен! Быстрей!

Цыган чуть ли не галопом бросился к барной стойке, постоял секунду ошалело и сказал Крылову лихо, одновременно косясь на бармена чёрным глазом:

– В жизни всё относительно, мать твою! Если в одном месте тебя послали – то в другом просто заждались!

Бармен захохотал и протянул Цыгану через стойку густо татуированную руку.