Офисный дневник девушки по вызову

– Ну вот что, если вам так уж надо говорить о девушках в подобном тоне, приберегите это на потом, когда будете не в смешанной компании, – сказала я и поморщилась. – Уверена, вы пока еще не выучили новую сцену, так почему бы вам, ребятки, не потренироваться?

Парни молча пошаркали к сцене, один или двое оглядывались на меня на ходу.

Я задумалась: интересно, разговаривают ли они так в присутствии родителей? Безусловно, в моем прошлом доля шлепков и щекотки – или, если соблюдать историческую точность, писсинга и порки кнутом – была выше среднестатистической. Но мне и в страшном сне не приснилось бы более-менее развернуто посвящать в это свою семью, даже если бы я никогда не была проституткой. Мои родители были достаточно либеральны, но в установлении правил поведения тверды. И, черт возьми, просто есть на свете кое-какие границы, которые не должно нарушать. И одна из этих границ – не позволять своим детям выражаться так, как выражаются редакторы «Форума «Пентхауса».

И не потому, что подросткам не следует экспериментировать. Вовсе нет! Нет, я полагаю, что это одна из привилегий юности: скрывать кое-что – да что угодно – от взрослых. Для некоторых ребят это курение, для других – прогуливание уроков. Для меня это был секс. Но даже это началось не раньше, чем мне исполнилось шестнадцать. У меня такое чувство, что нынешние родители только что не выставляют ведерко с презервативами у дверей спален своих четырнадцатилетних отпрысков.

Когда все позволено, как они вообще смогут оценить трепет запретного?

Пятница, 12 мая

Официально заявляю: я должна прекратить слушать «Радио-4» по утрам.

Всю свою жизнь я была заядлой слушательницей, но думаю, что моя нынешняя одержимость началась примерно в то время, когда Англия в последний раз завоевала «Пепел»[75]. У мамы А₄ был древний длинноволновый приемник, который зачах без любви и ласки, так что мы купили ему новые батарейки, вытащили его в солнечный садик и наслаждались самой английской из всех побед: убегали на трясущихся ногах в исторические книжки, а не занимались саморекламой проявления мастерства.

В общем, с тех самых пор я держала этот приемник на втором этаже и слушала его по утрам, принимая душ и чистя зубы. Поскольку он не в состоянии после поиска других радиостанций удержать необходимую волну и начинает трещать, стоит только коснуться рукояток (хмм, тут должна быть подозрительная аналогия с мужчинами, но что мне в том?), я оставила его на волне «Радио-4». Это означает, что несколько раз в год меня вместо «доброго утра» балуют крикетом, скажем, из Новой Зеландии; в остальные дни года это программа «Сегодня» с Джоном Хамфрисом и его приятелями.

Что меня не устраивает в Джоне Хамфрисе? Я многое могу стерпеть в своем только что проснувшемся и еще-не-кофеинизированном состоянии, но недо-Джереми Паксман, разглагольствующий о малозначимых теневых министрах, не входит в этот перечень. Мне нравится столкновение разных точек зрения; да что там, я, можно сказать, ради него и живу. Но, как и ежедневную порцию рома, его следует приберегать для того момента, когда солнце уже хорошо перевалило за нок-рею. В среднем же мне приходится с отвращением выключать радио три утра из пяти на любой неделе. И это просто как-то неправильно.

А еще мне как-то ни разу не представился конкретный случай вообразить себе мистера Хамфриса в трусах. Ну вот, я это и сказала! Паксо я уложила бы мгновенно. Я заставила бы его реветь «быстрее!», словно я – Сомервиль (не могу понять, о ком идет речь: это может быть Аманда или Джулия, вероятнее – последняя), которая мучается над любым вопросом, если он не относится к сфере моды или сплетен. Думайте об этом что хотите (может быть, дело в глубоко сидящей одержимости властными мужчинами. Хотя для себя я провела черту под Гордоном Рамзи[76]).

В это утро гости спорили о двух сторонах (ибо общепринятое мнение дозволяет существование только двух позиций) проституции.

В это утро гости спорили о двух сторонах (ибо общепринятое мнение дозволяет существование только двух позиций) проституции. Нет нужды говорить, что по-добное лицемерие разжигает во мне пламя. Холодные, как нерастаявшее сливочное масло, леди из среднего класса, которые все нудят и гундят о «разрушительности» и «унизительности» работы на панели… И это я слышу из уст людей, которым никогда в жизни не приходилось голодать, не иметь крыши над головой или отчаиваться! Когда побудешь наркоманкой, когда поживешь на улицах, вот тогда приходи и рассказывай мне, как унизительна нищета, и по-прежнему ли ты считаешь, что клеймо продажного секса тягостнее ее клейма. Но не раньше! Конечно, как столь красноречиво выразил это Джарвис Кокер, «тебе все равно никогда не понять… если бы ты позвонила папочке, он мог бы все это прекратить».