Офисный тиран

В больнице по настоянию бывшего на смене травматолога после нескольких обезболивающих уколов мне вызвали психотерапевта. И я впервые за пять лет нашла в себе смелость рассказать чужому человеку о своей беде. До этого моему мужу все сходило с рук – синяки на лице тщательно замазывались или меня попросту не выпускали из дома, пока они не сойдут, а на теле… там никто не увидит. Олег тщательно контролировал все мои звонки. Родителям, которые жили в другом городе. Друзьям, которых с каждым днем становилось все меньше. Под его контролем я говорила только хорошее. В интернет и социальные сети выставляла только красивые фотографии на фоне нашего роскошного особняка, на которых мы с Олегом смотрелись, как идеальная пара – Принц и Золушка, превратившаяся в роскошную принцессу рядом со своим состоятельным мужем.

Мне до сих пор страшно вспоминать, как в ту ночь он орал в отделении травматологии. Олег обещал спалить больницу, в которую меня посмели отвезти врачи. Он клялся, что добьется увольнения всех сотрудников и требовал немедленно отпустить меня домой.

«Хочешь избавиться от него, не соглашайся», — шепнула мне психотерапевт. Он была уже немолода, имела опыт общения с жертвами насилия, и ее шепот раскрыл мне глаза. Я вдруг поняла – если вернусь сейчас домой, Олег меня убьет. Никому будет не интересно, отчего погибла красивая девушка Лиза, так обожаемая своим состоятельным мужем. Он будет театрально рыдать на моих похоронах, а потом найдет новую жену. Ему все сойдет с рук.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

«Хочешь избавиться от него, не соглашайся».

Олег орал, а я, стиснув, зубы, судорожно впивалась обеими руками в психотерапевта, мысленно умоляя ее не оставлять меня одну.

Она едва заметно кивнула, и бесстрашно обернулась к моему мужу.

— Разве вы не видите, в каком состоянии находится ваша жена? Ей требуется медицинская помощь.

— Помощь ей в состоянии оказать дома!

— У нее сломаны три ребра!

— Ничего страшного, ребра быстро срастаются!

— Если вы не отправитесь домой, нам придется подать рапорт в полицию, — твердо произнесла она.

Слово «полиция» немного остудила пыл брызжущего яростью Олега. Он хлопнул дверью палаты.

Я знала все его ходы наперед. Он покинул палату, чтобы поднять на ноги всех знакомых шишек. А потом вернуться за мной.

— Он не отпустит меня… у него среди полицейских полно знакомых, — судорожно всхлипнув, проговорила я.

— Как давно продолжается насилие в вашей семье? — пропустив мимо ушей мою фразу, внимательно посмотрела на меня усталыми глазами терапевт.

— Последние два года…

— Два года?! Почему же ты молчала?! У тебя нет родных?

— Есть… но Олег, он все контролирует. И звонки, и то, куда я хожу… какие фотографии выкладываю в социальные сети… А мама и папа у меня в другом городе. Они обычные люди. Живут от зарплаты до зарплаты. Не хочу, чтобы кто-то из них инфаркт получил…

— Сколько тебе лет, девочка?

— Двадцать пять.

— Ты молодая, красивая. У тебя вся жизнь впереди. А эта мразь тебя доломает. Знаешь, сколько таких, как ты – красивых и сломанных, с безжизненными взглядами – пытаются начать заново в нашем центре реабилитации?... А сколько не дошли и просто погибли от рук подонков-мужей, возомнивших себя богами, имеющими право распоряжаться женами, как пожелают, знаешь?..

— Помогите мне…

Я плакала. Горько и безутешно, захлебываясь собственными слезами и не имея возможности шевелиться из-за сломанных ребер.

— Мы вызовем полицию. О случаях насилия сотрудники обязаны докладывать полицейским. Потом тебя могут переправить в наш центр реабилитации. Но запомни – позволишь ему хоть раз вымолить прощение, приговор тебе подписан.

Я вцепилась в ее руку так, будто от этого зависела моя жизнь.

— Пожалуйста, отправьте меня сейчас. Он вернется через час, со своей личной полицией, и тогда мне не выжить. У меня ведь нет никого…. Ни друзей, ни связей. Он вернет меня домой, и … там мой ад только начнется. Ведь я посмела ослушаться его, и позвонила в скорую. Олег не оставит это безнаказанным.

Она несколько мгновений смотрела на меня. Потом вздохнула. Достала из белого халата сотовый, набрала чей-то номер.

— Антон, привези каталку. Надо отправить девочку в наш центр. Этот изверг ей покоя не даст, спасать надо. И в полицию сообщи, она заявление будет писать.

Потом психотерапевт повернулась ко мне.

— Лиза, ты сейчас заснешь. Тебе успокоительное укололи. Дай мне номер телефона кого-нибудь из твоих родственников.

— Не надо…

Как и все жертвы, меньше всего на свете я хотела, чтобы о моем состоянии узнали родители. Я чувствовала стыд и вину, что сделала что-то не так. Ведь если мне сломали ребра, значит, я очень сильно провинилась. Женщине же не ломают кости просто так?

— Лиза, или мы делаем что-то, чтобы тебя спасти, или я не возьму тебя в свой центр.

— Ладно… только… не пугайте их сильно…