Офисный тиран

— Иди, Галя! — погнал прочь дежурную Пригожин. Та послушно растворилась за дверью.

— У вас есть ко мне какое-то дело? — поднял воспаленные от бессонницы глаза на ненавистного посетителя он.

— Я хочу с вами поговорить.

Пригожин набрал в легкие побольше воздуха. «Честь мундира», — одернул себя. Нельзя ненавидеть посетителей только за то, что они зарабатывают больше тебя. Да и Воровский уже не владеет своими миллионами. Все, что у него осталось – это ночной клуб. Перед смертью Азуле успел его разорить.

— Присаживайтесь, — указал он Воровскому на стул для посетителей. Сам сел за стол.

«Был бы у меня собственный клуб, мой сын не страдал бы сейчас… я устроил бы его с женой в лучшую германскую клинику, и его бы вылечили», — против воли понеслись мысли в воспаленном от напряжения и бессонницы сознании.

— Мы с вами можем поговорить без свидетелей? Так, чтобы наш с вами разговор остался только между нами? — тихо поинтересовался Воровский.

Пригожин почувствовал, как ярость прилила к груди, испепеляя голос разума.

— Если вы собираетесь шантажировать меня положением моего сына, то я вам не советую даже начинать…

— А что с вашим сыном? — приподнял бровь Воровский.

Пригожина перемкнуло. Он еще издеваться изволит?!

— Мой сын серьезно болен! Банки, которыми владеют такие, как вы, отказал мне накануне в кредите на его лечение! Если вы собираетесь шантажировать меня состоянием ребенка, то поверьте, я сделаю все, чтобы вы пошли по делу как главный подозреваемый!

Воровский взглянул на собеседника. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – этот человек доведен до грани своего отчаяния.

— Мой шестилетний сын погиб пять лет назад. Его убили вместо меня, — глухо проговорил он. — Его и мою жену. Если вы думаете, что я способен шантажировать такими страшными вещами, вы жестоко ошибаетесь…

— Простите… — прохрипел Пригожин и закусил кулак, чтобы снова не завыть от безысходности.

— Так мы можем поговорить? — втянув грудью воздух, переспросил Воровский. — Без свидетелей?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Говорите, — выдохнул Пригожин. — Нам никто не помешает. Сейчас в кабинете не работают прослушивающие устройства. Вы ведь хотели обсудить дело Азуле? Того самого, который вас разорил?

— Да. Иначе, зачем мне к вам приходить?

— Вспомнили что-то стоящее внимания следствия?

— Я знаю убийцу.

— Постойте… так вот просто? Знаете, кто убил пятерых человек?

— Да. Все просто. Но я хочу, чтобы мой рассказ остался между нами. А потом вы сами решите, как быть дальше.

Пригожин с удивлением уставился на Воровского. В деле определенно не хватало какой-то детали, и ему никак не удавалось собрать пазл. На самом деле сам Воровский – идеальный подозреваемый, потому что у него есть мотив - перед смертью Азуле разорил его. Но здесь проступает одна загвоздка – такие люди, как Воровский, скорее, наняли бы отличного снайпера и не стали бы устраивать бойню. Азуле бы нашли с аккуратной дырочкой во лбу где-нибудь на Лазурном побережье, а не сразу же после скандала с Воровским в том же городе, да еще и с положенной рядом охраной.

Воровский, откинувшись на спинку стула, начал свой рассказ. Он не утаил от следователя почти ничего. С того самого момента, как в его компанию «Финансист» пришла Лиза, и до страшного скандала. Он специально упомянул встречу с Олегом в ресторане, потом его проникновение в квартиру накануне отъезда в Москву. Рассказал об их с Лизой бегстве в Сочи и про нападение на сестру Лизы накануне убийства.

— Патологический ревнивец и садист пожелал расправиться с мнимым соперником? — озадаченно потер подбородок Пригожин.

— Отличный снайпер, не забывайте. Подумайте сами, для чего здоровому психически человеку оставлять столько трупов после себя?

— Мне надо подумать о том, что вы рассказали.  И, возможно, придется допросить ту самую Лизу и ее сестру. Медицинское освидетельствование сестра не проходила?

— Нет, она предпочла держать нападение в тайне, как и сама Лиза всегда избегала говорить о своей личной жизни в браке.

— В тайне? Зачем?

— Страх возмездия. Такие, как Олег Данилевский, способны на любое зверство.

Пригожин задумался. Одна из версий, которая может оказаться верной. Даже если и не верной, есть шанс подогнать свидетельства под еще одного подозреваемого. Если так, то скоро дело закроют, и начальство перестанет на него давить.

«А потом я уволюсь к чертовой матери», — рассеянно глядя на Воровского, почему-то решил Пригожин.

Воровский тяжело вздохнул. Его тоже тяготила неизвестность.

— Послушайте… — снова заговорил он.  — Я пришел к вам лишь потому, что мы все находимся в подвешенном состоянии. Мы с Лизой ждем ребенка, и я не хочу подвергать ее опасности. Поэтому, скорее всего, мы уедем из города в ближайшее время. Уедем надолго и далеко, потому что как знать, что еще придет в голову психопату, разгуливающему на свободе? Если у вас будут вопросы к Лизе, задайте их до того, как мы уедем. И еще кое-что… у меня есть хорошие менеджеры в одном частном банке. Они с радостью дадут вам ссуду на лечение ребенка.