Офицер

– …я просто абсолютно уверен, что это – отравление! Если даже считать, что тот безграмотный неуч, который делал вскрытие, занес в тело какую-нибудь биокультуру, все равно нельзя объяснить такую скорость разложения.

Новиков напрягся. Где-то он уже слышал про подобные симптомы.

– С этого места поподробнее, пожалуйста, – попросил он. – Разложение чистое или сопровождается каким-нибудь необычным запахом?

Патологоанатом задумался, а потом неожиданно выдал:

– А знаете, товарищ майор государственной безопасности, ведь вы правы. Мне-то, дураку, сперва казалось, что пахнет просто разлагающимся белком, а вот теперь я отчетливо припоминаю, что пахло… – Он озадаченно почесал средним пальцем нос. – Пахло эдак… знаете ли… вот слегка на запах фосгена похоже… эдак вот… скошенным сеном как-то. Но картина отравления совершенно не соответствует фосгену.

Новиков встал и прошелся по комнате.

– Очень интересно, товарищ Табачников, очень интересно. «Зоман»? Или «Табун»? – бормотал он, вышагивая из угла в угол. – Их уже изобрели? Возможно-возможно… Хотя… Может, какой-то Кулибин отыскался?..

Остальные присутствующие следили за ним, точно завороженные. Вот Новиков остановился и коротко приказал:

– Товарищу Майрановскому передайте: пусть обязательно сделает анализ на фосфороорганику. И в частности – на амиды цианфосфорной и метилфторфософоновой кислот. Только пусть будет очень осторожен!

Председатель Совнаркома Грузинской ССР Герман Мгалобишвили проснулся в прекрасном настроении. Осторожно, чтобы не разбудить жену, он выскользнул из спальни, с аппетитом выпил стакан мацони, поданный прислугой, и принялся делать утреннюю гимнастику. Семикилограммовые гантели легко летали вверх и вниз в его сильных руках, а в душе просто-таки пели птицы. Ну и что, что за окном – декабрь? Птицы в душе плюют на времена года!

Этот проклятый сталинский «глухарь» наконец получил свое. И опасными остались только двое: проклятый гетверан[97] Гоглидзе, который готов вылизывать задницы московскому зверю и его прихлебателю Берии; да еще этот набозаро[98] Багиров[99] в Баку. Впрочем, опасаться нужно только Гоглидзе. Багиров сидит в Баку, а теперь, после совместной подачи обращений от пятого декабря, Азербайджан – другая республика! А Грузия еще очень даже просто станет суверенной – всего-то и надо проголосовать за выход из состава СССР, и все! Буду[100] сказал, что все готово, и старик Махарадзе обещает помощь всех старых революционеров… очень жаль, конечно, что так не вовремя скончался «стальной лев Революции», но и без него управимся, без него. За легким завтраком – копченая фазанятина, пара ломтиков севанской форели с только что сорванной зеленью, фрукты и большая чашка шоколада с горячими булочками – Мгалобишвили читал свежие газеты. Странно, но до сих пор в них не было ни слова о новом составе Союза. Он уже решил, что нужно позвонить в Москву и узнать у доверенных людей – найдутся и там сторонники! – что это Коба медлит, как телефон зазвонил сам. Дожевывая последний кусок, Мгалобишвили взял трубку:

– Слушаю.

– Герман? – зазвучал в динамике голос Мдивиани. – У нас возникла проблема. Сегодня ночью прилетели следователи из Москвы.

– И что? – По спине пополз неприятный холодок. – Что они собираются делать?

– Они уже делают, Герман, – в трубке отчетливо хмыкнули. – Вывезли тело из городского холодильника в Управление НКВД, задержали охранника Лакобы и сейчас направляются в дом Сухишвили.[101] Мне кажется, что они слишком активны, а?

– Я тоже так думаю, Буду, – ответил Мгалобишвили. – Надо их отвлечь, как думаешь? Кавказское гостеприимство славится по всему Союзу. Вот и займись. Пригласи, угости. Позови артистов, артисток. Пусть поедят хорошей еды, попьют хорошего вина и поймут, что «глухаря» отравили шпионы. Английские, например.

– Сделаю, – в трубке раздался короткий смешок. – Так примем – буквы «му» сказать не смогут.

Майрановский вошел в кабинет с несколькими листами бумаги в руках и удивленной миной на лице. Он положил листы на край стола, за которым сидели Ежов, Новиков, Россохин и Чкалов, и, кашлянув, спросил:

– Кирилл Андреевич, как вы узнали?

– Что определилось? – вопросом на вопрос ответил Кирилл. – Цианфосфорная или метилфторфософоновая?

– Циан и ион фосфора семь плюс… Но как?..

Ежов вдруг сообразил: Троцкий-то умер не случайно. И не случайно у этого красавчика Кирилла на груди новенький орден. Кстати, он ведь сам проводил по комиссии партконтроля заявление парторга из этого… как его?.. Осинфбюро об утрате Новиковым партбилета.

– Товарищ Майрановский, – произнес он веско, – товарищ Новиков не имеет права раскрывать вам всю информацию, которой обладает. Достаточно того, что, работая за рубежами нашей Советской Родины, он добыл важные сведения о ядах.

Этими словами он заслужил одобрительный взгляд Чкалова и благодарные, хотя и недоуменные взгляды Новикова и Россохина. Затем Кирилл сказал: