Офицер и шпион

О появлении Буадефра в коридоре извещают вспышка аплодисментов и приветственные крики. Дверь снова хлопает. Несколько дежурных офицеров бегут впереди, а потом появляется и сам великий человек, он медленно шествует из конца зала к свидетельскому месту. Я вижу его после пятнадцатимесячного перерыва. Высокий и полный достоинства, движения скованные, черный мундир, застегнутый на все пуговицы, резко контрастирует с седыми волосами и усами. Он кажется сильно постаревшим.

– Генерал, спасибо, что пришли, – говорит судья. – Здесь произошел неожиданный инцидент. Позвольте мне зачитать вам стенограмму показаний, которые дал генерал Пельё.

Выслушав судью, Буадефр мрачно кивает:

– Я буду короток. Я подтверждаю показания генерала Пельё по всем пунктам – они точны и аутентичны. Не могу добавить ни слова. Да и не имею права. – Он поворачивается к присяжным. – А теперь позвольте мне, господа, в заключение сказать вам одно. Вы – присяжные. Вы – народ. Если народ сомневается в армейских командирах, в тех, кто несет ответственность за оборону страны, то командиры готовы предоставить эту нелегкую ношу другим – вы только скажите. Больше я не произнесу ни слова. Господин председатель, прошу вашего разрешения удалиться.

– Вы можете удалиться, генерал, – говорит судья. – Пригласите следующего свидетеля.

Буадефр разворачивается и идет к выходу под громкие аплодисменты всего зала. Проходя мимо меня, он стреляет глазами в мою сторону, и на его щеке чуть дергается мускул. За спиной генерала раздается голос Лабори:

– Прошу меня простить, генерал, у меня есть к вам несколько вопросов.

– Я не давал вам слова, мэтр Лабори, – призывает его к молчанию судья. – Инцидент исчерпан.

Выполнив свою миссию, Буадефр ровным шагом идет все дальше к выходу. Несколько офицеров Генерального штаба поднимаются и следуют за ним, застегивая плащи.

Лабори все еще пытается вернуть его:

– Прошу прощения, генерал Буадефр…

– Я не давал вам слова! – Судья стучит молотком. – Пригласите майора Эстерхази.

– Но у меня есть вопросы к прежнему свидетелю…

– Этот инцидент выходит за рамки процесса.

– Требую предоставить мне слово!

Слишком поздно. Из конца зала заседания доносится мягкий щелчок дверного замка – не хлопок, – и на этом вмешательство Буадефра завершается.

После драмы последних нескольких минут появление Эстерхази почти не представляет интереса. Слышно, как Лабори и братья Клемансо переговариваются громким шепотом, не стоит ли им в знак протеста против непредвиденного вмешательства Буадефра покинуть зал. Присяжные – это собрание мануфактурщиков, лавочников и овощеводов – все еще не могут прийти в себя после угрозы лично начальника Генерального штаба: если они вынесут вердикт против армии, то все ее высшее командование воспримет это как вотум недоверия и уйдет в отставку. Что касается меня, то я ерзаю на своем месте, мучительно решая, что мне делать дальше.

Эстерхази – он дрожит, его неестественно большие выпуклые глаза постоянно стреляют то в одну, то в другую сторону.

– Я не знаю, понимаете ли вы безобразную ситуацию, в которой я оказался, – начинает он с обращения к присяжным. – Некий мерзавец, мсье Матье Дрейфус, не имея на то ни малейших оснований, осмелился обвинить меня в преступлении, за которое наказан его брат. Сегодня, пренебрегая всеми человеческими правами, всеми правилами правосудия, меня ставят перед вами не в качестве свидетеля, а обвиняемого. Я категорически возражаю против такого ко мне отношения…

Мне невыносимо его слушать. Я демонстративно встаю и выхожу из зала.

Эстерхази кричит мне вслед:

– В течение последних восемнадцати месяцев против меня плели самый гнусный из всех возможных заговоров! За это время я страдал столько, сколько не страдал никто из моих современников за всю жизнь!..

Я закрываю дверь и ищу в коридоре Луи. Нахожу его на скамье в зале Арле – он сидит, уставившись в пол.

– Ты понимаешь, что мы сейчас были свидетелями государственного переворота? – Луи поднимает на меня мрачный взгляд. – А как еще можно назвать ситуацию, когда Генеральный штаб предъявляет улику, которую не позволяют увидеть защите, а потом угрожает всеобщим дезертирством, если гражданский суд не примет эту улику? Ту тактику, которую опробовали на Дрейфусе, они хотят теперь распространить на всю страну!

– Согласен. Поэтому я хочу, чтобы меня вызвали свидетелем еще раз.

– Ты уверен?

– Ты скажешь Лабори?

– Будь осторожен, Жорж… я теперь говорю как юрист. Если ты нарушишь присягу секретности, они упекут тебя на десять лет.

Мы возвращаемся в зал судебных заседаний, и я на ходу говорю Луи:

– Есть и еще кое-что, о чем я хочу тебя попросить, если ты не возражаешь. В уголовной полиции есть один полицейский по имени Жан-Альфред Девернин. Попытайся незаметно встретиться с ним и скажи ему, что мне необходимо увидеть его в условиях строжайшей секретности. Скажи, пусть следит за газетами и на следующий день после моего освобождения ждет меня в семь часов вечера на обычном месте.

– На обычном месте… – Луи без всяких комментариев делает запись в своем блокноте.