Офицер Красной Армии

Этой ночью мы тоже двигались до самого утра, всего дважды останавливаясь передохнуть и размяться, да и то по полчаса. В этот раз ещё не рассеявшийся сумрак рассвета встретил нас в густом ельнике, по которому мы двигались пешком, генерал шёл метрах в трёх от меня справа, а я вёл лошадей в поводу, старательно уходя в стороны от низких и колючих ветвей ёлок. Или просто отодвигая их рукой.

Когда впереди показался просвет открытого места, я привязал лошадей и генерала к стволам елей и, взяв оружие наизготовку, двинулся вперёд.

Впереди действительно была опушка, но не поля, а поляны в лесу, на которой находился полуразрушенный, явно нежилой хутор. Когда я по-пластунски забрался под небольшую ёлку, то обнаружил, что место там было занято. Там находились останки бойца, рядом с ним лежала тронутая ржавчиной винтовка. Поглядывая вокруг, я осторожно его перевернул и, ощупав карманы, нашёл смертный медальон. Осторожно развернув влажную бумажку, прочитал:

«Курочкин Семён Иванович, красноармеец. В-ч 6798–1. 28.06.1941. Мантуровский РВК, Костромская обл., Мантуровский р-н…»

Писано было химическим карандашом, поэтому часть текста была повреждена, но и того, что было, хватало, чтобы опознать его при необходимости. Заметив краем глаза движение на хуторе, я приложился к прицелу винтовки и озадаченно пробормотал:

– О, а эти что тут делают?

На хуторе находились полицаи. Я бы их, наверное, не засёк, но там как раз произошла смена часовых и наблюдателей. Нахождение на хуторе полицаев было странно. Озадачивала мысль, что им тут делать? Ближайшее селение в десяти километрах. Мелькнула мысль, что они находятся в засаде и занимаются отловом партизан и групп окруженцев, что по весне направились или к фронту или на поиск этих самых партизан, но после размышления я её отбросил. Какой смысл ставить пост тут, когда выставить наблюдателей на возвышенностях и на бродах даст более высокий результат? Тут в основном степи, далеко всё видно. Причём полицаи так и делали, я с генералом в их сети трижды чуть не попал, но всё-таки смог вырваться из зоны поисков… Надеюсь.

Достав бинокль, я присмотрелся и улыбнулся. Разводящий мне был знаком. Во взводе Путянина был командир отделения с характерной внешностью, он был очень похож на молодого Вицина.

Дальнейшее изучение выявило ещё одного знакомого бойца. Практически всех в подразделении я знал в лицо, так как лично отбирал их для взвода, это должно было стать моим детищем, диверсанты, мои руки и глаза, но вот как-то не сложилось.

Что тут делали бойцы, вопрос не стоял, и так понятно, что выполняли неизвестный мне приказ командования. Скорее всего, вели разведку, хотя вполне возможно, и работали по основной своей специфике, диверсионной.

Достав из кармана табакерку, я открыл её и высыпал на ладонь кубари, пора снова преображаться в старшего лейтенанта Громова. Не нужно, чтобы бойцы видели меня со знаками различия старшего сержанта. Маскировка, конечно, плюшевая, но и её показывать не надо. Через пару минут треугольники лежали в табакерке, та отправилась в карман, а в петлицах у меня рубиново сверкали новенькие кубари.

Привстав, я пошатал ёлкой, чтобы это было видно из хутора одному из наблюдателей, и, выйдя на открытый участок, распахнул плащ-палатку так, чтобы было видно форму, приподнял над головой винтовку и, покачав ею, спокойно скрылся обратно в ельнике.

Ждать долго не пришлось, буквально через пару-тройку минут послышалось едва слышное шуршание, и я в глубине ельника засёк группу из трёх бойцов, что обходила меня с фланга.

Двое мне были незнакомы, видимо, Путянин набирал их после моего ухода. Предположу, что это военнопленные из бывших разведрот и разведбатов. Может, даже из осназа кто есть. А что? Двое в лагере Смелова были из осназа НКВД и стали основной ударной силой во взводе, они же инструкторы.

Шли парни явно на нервах, готовые стрелять в любой куст, мне эта нервозность очень не понравилась. Наблюдатель не мог не сказать, что неизвестный был в нашей форме. Меня он вряд ли мог опознать, далеко я был, в пятистах метрах. Но всё же странно они шли. Нервно.

Скользнув им за спину, я сбил одного с ног, метнул нож во второго, чтобы рукоятка ударила его в затылок, выбив из сознания, и вырвал автомат из рук третьего, оборачивающегося бойца.

– Тихо, боец, свои, – негромко сказал я и, осмотревшись, зло сплюнул: – Профессионалы, мать вашу. Диверсанты.

Готовый кинуться в рукопашную боец узнал меня и неожиданно улыбнулся.

– Товарищ командир! – радостно сказал он. – Мы уж думали, что и не встретим больше вас.

– Задание у меня было, которое я, правда, не выполнил. Вернее, не до конца. Путянин тут?

– Так точно, на хуторе.