Офицер по вопросам информации

Хронология была важна; она позволяла ему прослеживать свою собственную эволюцию от начала мастерства — тех ранних импульсов, которые постепенно превратились в методику. Лежа по ночам в постели, он расслабленно и неторопливо погружался в воспоминания, пока в соответствии с настроением не выбирал одно из них, что помогало ему легче заснуть, и воспоминания сливались с его снами.

Мальтийские девушки придавали налет экзотики его коллекции. Их выразительные фигуры и глубокие темные глаза напоминали легкую чувственность туземок Гогена, и ему пришлось перевесить картины, чтобы у них была своя собственная стена. Это занятие было сочетанием дела и удовольствия.

Он был полон планов. Лутц Кеттельман старался отличиться перед своим начальством, не предполагая, что оно способно кусаться. Но оно было способно. Все, что подрывало веру мальтийцев в Британию, могло пойти только на пользу немцам, когда те наконец вторгнутся на остров. Приказ вести себя с осторожностью пришел как раз под Новый год; он именно так и поступил: пять жертв были предусмотрительно выбраны из нижних слоев общества — танцовщицы из танцзалов; их смерть была настолько неопределенной, что вызвала достаточно подозрений и развязала язык мальтийцам.

Он не предусмотрел только ту бесцеремонность, с которой британцы похоронят эти преступления. Команда на Мальте просто прикрыла дело, совершенно сознательно скрыла его суть, и похоже, для того, чтобы местные девушки продолжали умирать. Наплечная нашивка в руке Кармелы Кассар была его способом широко оповестить о происшествии, и хотя об этом не стало известно мальтийцам, как он надеялся, по крайней мере, колеса наконец завертелись. Он должен был поторопить события, и у него хранилось еще несколько идей в рукаве. Нет, ситуация не обрела завершенности, во всяком случае, события разворачивались не так быстро, как он надеялся, но грядущий уход субмарины, не имеющий ничего общего с отступлением, теперь явно ускорился. Единственным предлогом для этого была Кармела Кассар. Его основные инстинкты оказали ему хорошую службу. Что-то в ней заставило его проводить с ней время — все двадцать четыре часа, что никогда не оставалось незамеченным. Больше никогда он не совершит таких ошибок.

Он повторил для себя этот обет, когда неожиданно ожил передатчик. Он схватил карандаш и записал значки кода Морзе. Это было краткое послание, бессмысленная чушь зашифрованных букв. Он ввел их в «Энигму» и раскодировал текст, который в свете лампы появлялся буква за буквой.

Сообщение было на немецком.

«Геркулес откладывается. Обед отменяется до дальнейших сообщений. Тацит».

Он сидел неподвижно, впитывая информацию и стараясь подавить гнев.

Они поставили точку — на вторжении, на нем.

Десять минут спустя он все еще продолжал неподвижно сидеть, и в нем зрело решение.

Это был его план. Он преподнесет его миру. И не им уничтожить его. Чем он им обязан? Он не испытывал никакого чувства верности. С какой стати? Лояльность была чуждым ему понятием. Деньги мало что значили для него. Они делали жизнь приятнее, но не были стимулом. Он предложил свои услуги, чтобы доказать: остальные не так уж от него отличаются.

Неужели они в самом деле думают, что могут отмахнуться от него единственной строчкой зашифрованного текста?

Все ключевые факторы были задействованы, и близился конец игры. Да, именно так: это была игра. Он может засунуть «Энигму» в какой-нибудь деревянный ящик и выбросить его. Вместе с этим уйдет и часть его.

Другие части, стоит ему захотеть, он сможет воссоздать. Теперь он может без труда стать человеком из толпы.

Порой ему даже удавалось убеждать себя.

День пятый

В первый раз за много дней Макс проснулся не от воя сирены. Напротив, его заставила перейти к бодрствованию неестественная тишина — проклятие существования в постоянной настороженности, даже когда спишь.

Посмотрев на часы, он отбросил мысль, что немцы запоздали. Они никогда так не поступали. Возможно, готовились к большому полуденному налету.

Макс почувствовал себя на удивление встревоженным, даже взвинченным. Голова болела, но пульсация в висках принесла с собой и приятные воспоминания о предыдущем вечере. Он не мог припомнить, когда в последний раз так веселился в компании друзей. Он чувствовал себя оживленным, бодрым и поспешил выбраться из дома.

Он уже направлялся к дверям, когда зазвонил телефон. Звонок показался на удивление непривычным. Линия, проведенная в его квартиру, столько раз выходила из строя, что он выкинул эти сигналы из своей жизни.

— Чедвик, — сказал он в трубку.

— Макс, это я.

— Привет.

— Привет, — ответила Митци. — Сегодня утром нет налетов.

— Странно.

— Я звонила вечером. Несколько раз.

— Я поздно пришел.

— Знаю, я только что говорила с Хьюго. Голос у него еще хуже, чем у тебя.

Макс хотел спросить, чего это ради она звонила Хьюго в такую рань, но прежде, чем успел это сделать, Митци сказала:

— Мне нужно с тобой увидеться.

— Я собираюсь на работу.

— Не сейчас. Я тоже работаю. Позже. Этим вечером.

— Где Лайонел?