Офицер. Сильные впечатления

Потом, говоря профессиональным языком, наступила рекламная пауза, которую можно было также счесть формальным объяснением в любви. Непосредственно после этого господин Зорин решительно завалил Машу на диван — словно это был не диван, а копна — и, видя, что Маша не подает признаков беспокойства, соскочил на пол и стал стягивать с себя брюки. Маша же молча и действительно спокойно наблюдала за происходящим, как будто с интересом ожидая, что именно ей собираются продемонстрировать на десерт. Она сосредоточенно искала в своей душе чувство долга, вины, достоинства… словом, что-нибудь такого, что могло бы отвратить ее от продвижения по служебной лестнице путями, столь неисповедимыми. Искала и… не находила. Она лишь видела себя на экране телевизора — страстно сжимающей в руке микрофон перед влюбленной многомиллионной аудиторией. Когда же Маша очувствовалась, то узрела перед собой господина Зорина в звездно-полосатых трусах, которые, словно вражеский флаг, он широким жестом бросил к ее ногам. Таким образом, оказавшись снизу «без», а сверху все еще в пиджаке, он поскакал к ней мелкой рысцой, как бы придерживая правой рукой между ног воображаемого племенного жеребца.

— Потерпи! — воскликнул он. — Я уже иду!

Из любви к искусству Маша подождала, пока он вскарабкается на нее и приготовилась ко всему.

С усердием помяв ее груди, он схватил ее за руку и предложил:

— А теперь познакомься с моим приятелем!

Маша послушно протянула руку в указанном направлении, но не обнаружила там никакого приятеля. Она было подумала, что неправильно поняла его предложение, но он продолжал:

— Попробуй, он у меня ба-альшой шалун!

Маша снова пошарила рукой, в надежде отыскать обещанное, и, в конце концов, убедилась, что господин Зорин явно наговаривал на своего приятеля — тот вовсе не был большим шалуном, а оказался даже чересчур скромным малым, который застенчиво ускользал из рук и вообще старался не привлекать к себе внимания.

Но Маша, естественно, не стала распространяться о своих личных впечатлениях. Тем более что в следующий момент ее рот оказался зажат поцелуем. Вернее, тем, что могло бы им быть, если бы ее партнер не был в стельку пьян. Ему по-прежнему мерещился какой-то «приятель».

— Возьми его, — шептал он, — он весь твой! Ты можешь…

Увы, господин Зорин не окончил фразы, и Маша так и не узнала, что именно ей позволено совершить. Он тихо и быстро отключился. Несколько секунд Маша лежала не шелохнувшись, а потом до нее дошло, что, кажется, так ничего и не случилось. Она отерла со лба напрасную испарину и принялась собирать одежки. Потом она выбралась из офиса и прыгнула в такси.

Единственное, что ее беспокоило, — как бы господин Зорин, вкупе со своим воображаемым приятелем, не запомнил финала их «делового свидания». Как бы там ни было, даже если он убедит себя в том, что финал ему удался, то абсолютной уверенности у него все равно не будет — по причине преизбыточных возлияний, а значит, Маша может с гордым видом и, не чувствуя за собой никаких моральных потерь, прямо смотреть в его металлизированные зрачки.

* * *

На следующий день Маше передали, что ее ожидают у господина Зорина. Он встретил ее на пороге своего кабинета, братски обнял и подмигнул, словно сообщнице.

— А вот и она! — воскликнул он. — Та, которая разобьет сердца нынешней дегенерации телезрителей!

Судя по всему, он не только уверил себя, что их совместные «мечтания» получили соответствующее логическое завершение, но даже не сомневался в том, что был неподражаем. В каком-то смысле так оно и было. Но что удивительнее всего, идея, рожденная накануне в порядке бреда, удержалась в его голове, и он действительно вознамерился сделать из Маши Семеновой ведущую программы криминальных новостей.

Маша, в душе никак не ожидавшая такого простого и чудесного развития событий, сделала вид, что ничуть не удивлена.

— Когда приступать? — непринужденно поинтересовалась она.

— Сначала некоторые формальности, — сказал господин Зорин. — Тебе нужно пройти прослушивание.

— Ну конечно, — бодро кивнула Маша, хотя в голосе у нее прозвучало огорчение.

— Проба сегодня, — добавил он.

— Сегодня? — ужаснулась она.

— Через полчаса.

Слава Богу, Рита оказалась на месте. Об остальном она могла не беспокоиться.

* * *

И вот она сидела в гримерной на высоком табурете, а Рита Макарова придирчиво ее рассматривала.

— Как ты думаешь, у меня есть талант? — наивно допытывалась Маша. — Ах, если бы они разглядели во мне настоящего журналиста!

Рита снисходительно качнула головой, словно наблюдала еще один клинический случай.

— Не забивай себе голову всякой ерундой! Какие еще таланты? О чем нужно побеспокоиться, так это о твоем бледном виде и прическе. Остальное — забота Господа Бога.

— Боже! — возопила Маша, падая духом. — Как же я покажусь на экране?!

— Как есть, так и покажешься. А потом тебе все будет нипочем.

— Почему?

— Потому что чем дольше держишь микрофон, тем больше себе нравишься.

— А если меня забракуют?

— Это их проблемы. Им же будет хуже! — возмутилась Рита. — Мы подыщем для тебя другое место.