Офицер. Слово чести (СИ)

Дальше та стал гонять его, то подушку поправить, то на кухню, вечер был, значит за ужином, ну и покормить. Хорошо Егор меня помыл и побрил в обед, когда мы к Москве подъезжали, так что общий уход проведён, ну и дальше также гоняла его. Кстати им халаты выдали, вот и занимались. Вечером Светлану Николаевну выпроводили, палата-то мужская, мало ли что нужно, её и так просили выйти если кому утку принести или ещё что, у нас в палате все не ходячие были. В общем, матушка, всё же сложно мне её так называть, ушла, пообещав быть рано утром и принести вкусностей, с ней будут две моих младших сестрёнки, теперь уже моих, возможно и бабушка. Привыкай Игорь, атаманом будешь. Ну а Егор, закончив, был мной отпущен. Если что случится, дежурный санитар есть, и дежурная же сестра милосердия, с не менее задежуренным врачом.

За следующую неделю у меня в палате побывало пятьдесят три родственника, я специально считал. Да ещё не по разу. Не скажу, что это в тягость, принесённые ими вкусности я честно делил с другими офицерами в палате, но зато есть и плюсы, хоть теперь всех родственников в лицо знаю, а тех, которых не видел, или в другом месте живут или воюют, по фотокарточкам знаю. Всё, знакомство с родом Волковых состоялось, и это хорошо. Врач ежедневно приходит, расспрашивает о самочувствии, осматривает голову. Из-за того, что у меня травма на затылке, а лежу я на спине, то фактически держу голову на ране. Однако ещё в эшелоне мне сделали валик из полотенца, подкладывая под голову, и рана фактически висит в воздухе не касаясь койки. Так и спать можно, не просыпаешься от боли случайно дёрнувшись. Восстанавливался я не так быстро, как бы хотелось, но всё же становилось с каждым днём легче, рёбра конечно дают о себе знать, и как врач говорит, ещё долго будут давать, но ничего, обещал ещё недели три и можно ночевать дома, приходя днём на осмотр.

Светлана Николаевна уже была в предвкушении. Кстати, она удивилась что при мне нет багажа, совсем ничего, и устроила форменный допрос на что я пояснил что все свои вещи держу при Егоре, что нужно он выдаёт, что той не понравилось и она велела перевести все мои вещи к ним домой, она их в мою комнату поместит. Даже формы с наградами нет, не порядок. Я с Егором пообщался, и тот отвёз на пролётке, на моей, старые казаки прибыли и устроились там же где дядька-наставник, все вещи к дому Волковых. Все те что положено иметь офицеру, личное оружие и шашка, один комплект полевой формы, на ней и были все награды, Егор с повреждённой перевесил. Другая полевая, та в которой я был, выбросили, в негодность пришла, да и кровью испачкана. А парадной у меня не было, всё никак выправить не мог, видимо тут придётся. Ну и разная мелочь. Остальное всё при казаках осталось, не хватало ещё чтобы Светлана Николаевна мои трофеи увидела.

Михаил Антонович изредка заходил. Кстати, он параллельно вёл дела с моим поместьем, сильный мужик, всё успевал. Как тот сообщил, хозяйство действительно справное, он зимой туда ездил смотреть, управляющий хороший грамотный специалист и остался на месте. Я пока воевал, получал отчёты, похоже действительно справные хозяйства. То есть, крестьяне пшеницу сеют, процент отстёгивают. Так и живут. Надо будет самому посмотреть. Может по ранению дадут отпуск и скатаюсь? Подумаю. В остальном всё так и идёт… скучно тут. Моей деятельной натуре вообще волком выть хочется. Видать фамилия сказывается. Разве что приглашениями завалили, мол, как вылечитесь, обязательно посетите тот или иной званный вечер, а лучше благотворительный. Эти благотворительные вечера мне снится будут. Когда я в столице прошлым летом семь дней жил, меня тогда ещё незнакомка по ночам навещала, то дважды бывал на этих вечерах, уговорили, есть такие у кого язык подвешен и мёртвого уговорят, и зарёкся на них больше ходить. В первый раз три тысячи выцыганили на благотворительность, но тут я сам легко отдал, для госпиталя, во второй раз пятнадцать, причём вывернули так, что при свидетелях я их послать не мог, пришлось с улыбкой выписать чек. Твари. Тут оно тоже на дело, на закупку вооружения за границей. Но меру ведь тоже нужно знать. Ну а то что через два дня этого говорливого нашли утром с переломанными ногами и раздробленной челюстью, это так, кара. Но с тех пор я на такие вечера не ходил, вот и тут все бумажки Егор уносил в мусорное ведро, меня ничего не заинтересовало.

В данный момент я сидел на своей кровати, койкой её язык не поворачивался назвать, а сидеть мне два дня уже как разрешили, и потихонечку ходить от окна до двери, и вот размышлял. Однако тут обратил внимание на санитара что мыл пол. У него и карман бумажка торчала, весь текст не видно, но «…товарищи…» я различил отчётливо.

— Степан Лукич, а что это у вас в кармане?

— Да, в туалете нашёл. Разбросал кто-то. Гадость всякую пишут, бумагу портят, но на курево бумага хороша.

— Дай мне её почитать.