Офицерская баллада

– Дурак ты! Не скажу откуда. Потом, может, как-нибудь.

– Конечно, кто же такими тайнами делится?

– Ты чего?! Если выйдет, что задумал, – так я и тебя возьму в дело. Там хватит на двоих. Наверное.

– Нет уж! Нам, коммунистам, не надо ваших капиталистических подачек. Мы вот потерпим еще с годик, да ка-а-ак! подгоним по Ангаре «Аврору» и грянем из главного калибра! Будем вашей буржуазной кровью крыши красить.

Викулов облегченно рассмеялся:

– Я смотрю, у тебя настроение хорошее сегодня.

– Да, Серёга. У меня великолепное настроение, я люблю весь мир. И тебя тоже, бестолочь ты долговязая! – и дружески пихнул Серёгу в грудь.

Какое-то время они смеялись оба, на самом деле счастливые и верящие, что прекрасное будущее – вот оно, совсем близко, только руку протяни!

Внезапно Серёга перестал хохотать, погрустнел.

– Одно только меня жрет изнутри. Ведь если бы не смерть Ханина, ничего бы не было. Не встретились бы мы, не поговорили. Получается, он своей любви и жизни лишился ради нас с Таней.

Марат сочувственно вздохнул. Спросил, чтобы поддержать разговор:

– Как там прошло-то, в Минске?

– Никому такого не пожелаю! Мать рыдает, отец как замороженный. Девчонка эта прибежала, на гроб упала… Не оторвать было. Ее по скорой увезли, еле откачали – с сердцем плохо. Хотя совсем молодая еще.

– Вот как! Раскаялась, значит.

– Да нет, Марат. Тут чушь какая-то, чья-то жуткая ошибка. Не было у них с Ханиным никаких ссор. Она же у его родителей жила – ее давно невесткой считали. – Серёга вздохнул. – Потом, на поминках, с его однокашниками разговаривал. Нормальный парень был, не истеричка. На работу его ждали. И должен был в следующем году в институт поступать.

– Да какой ему институт! Я его посмертную записку видел – ошибка на ошибке.

Викулов пожал плечами:

– Не знаю, может, это от нервов у него. Все-таки не каждый день вешаешься. Он грамотно писал, я помню. Говорю же: странная какая-то история.

– Ладно, теперь-то уж чего! Пошли в буфет – клюкнем чего-нибудь согревающего.

– Не, я пас, – Серёга помотал головой и улыбнулся. – Я к себе пойду. Письмо Танечке писать – со вчерашнего дня собираюсь. Пока!

– До завтра, Ромео!

* * *

Тагиров вернул в гардероб шинель. Покосился в темный угол: там уже вовсю назревала разборка, два летчика ругались с тремя мото стрелками. Грохот музыки заглушал голоса, но по искаженным злобой лицам видно: не последний выпуск «В мире животных» обсуждают.

За колонной прятался, ожидая развязки, майор Сарана – гарнизонный комендант. Начнут драться, пар выпустят – он их вмиг на гауптвахту, в одну офицерскую камеру. К утру помирятся.

Марат продрался через набитый потными телами танцоров вестибюль. Прапорщик Петя Вязьмин топчется в обнимку с толстухой Галей из офицерской гостиницы уже полчаса подряд, хотя «медляк» давно сменился газмановским «Эскадроном». Прихватывает ее за жирные складки, а она радостно повизгивает, пытаясь придать томности поросячьим глазкам. В самой середине в несчетный раз изображает «нижний брейк» местная достопримечательность – старлей из разведбата. Восхищенные поклонники хлопают в ладоши и подбадривают разведчика, уклоняясь от непредсказуемо летающих по воздуху ног в тяжелых берцах. Лёшка Воробей что-то шепчет на ухо своей ненаглядной толстушке Леночке, и оба начинают хохотать – аж завидно становится.

Марат прошел через пьяно гудящий буфет к стойке. Перекрикивая музыку, наклонился к уставшей тетке в бывшем когда-то белым халате:

– Водки! Сто пятьдесят!

Барменша отрицательно помотала головой:

– Давно кончилась. Вино сухое осталось – «Ркацители». Будешь?

Марат расстроился:

– Дану…

Тетка оглянулась по сторонам, хитро подмигнула:

– Местное есть.

– Гадость, небось?

– Нормально, сама пробовала.

– Давай.

– Пятнадцать тугриков. Только не отсвечивай тут, отойди куда-нибудь от стойки. Посуду не забудь принести обратно.

Тагиров забрал граненый стакан, на две трети наполненный мутной жидкостью. Передернул плечами; не дыша, влил в себя половину. Потеплело.

– О! Это «чамбур»? Можно глоточек?

Марат не сразу признал продавщицу хозяйственного магазина Раечку: в боевой раскраске, с копной черных завитых волос, в розовых обтягивающих лосинах, она явно чувствовала себя неотразимой королевой дискотеки. Рядом топтался здоровенный грустный кавказец с капитанскими погонами. Кавалер умоляюще прогундел:

– Раэчка, сердце мое, тэбе хватит, да!

– Отстань, Каро. – И продолжила разговор с Тагировым: – Я тебя сразу узнала: ты с Олей Сундуковой в магазин приходил. Тимур тебя зовут?

– Марат. И я не приходил с Ольгой Андреевной, а скорее уходил.

– Какая разница? Ну, так я глотну?

– Пожалуйста. Только осторожнее – он крепкий.

Рая презрительно усмехнулась и не морщась опустошила стакан. Тагиров аж крякнул: ни фига себе глоточек!

Девица выдохнула.

– Ох, хорошо! Карапет, дорогой, принеси еще стаканчик! И молодому человеку тоже.

Капитан вздохнул, покачал головой:

– Вай, Рая! Если только вина. А молодой человэк не хочэт, я же вижу, да.

– Ладно, зануда, будь по-твоему. Неси.