Офицерский гамбит

Паника внутри все чаще не давала покоя его телу и мозгу, не отпускала, точно он был прикован, как Прометей, и ждал своей клювастой птицы, которая прилетит в очередной раз за его печенью. Алексей Сергеевич под напором мыслей вдруг включил торшер, решительно вскочил, будто ужаленный, ловко подцепил носками тапки и быстро, точно боясь опоздать куда-то, пошлепал к большому письменному столу. На его краю покоился пухлый коричневый блокнот в красиво прошитой кожаной обложке. Прервав его беспечный отдых, офицер шумно щелкнул выключателем настольной лампы и углубился в изучение внутренностей записной книжки. Он быстро нашел нужную ему запись. Так, впрочем, было почти всегда: фотографическая, многими годами тренированная память безошибочно руководила им в такие моменты. Вот оно! «Назначение величия представляется в том, что оно исполняет волю, выходящую за рамки индивидуального», – значилось вверху одной из многочисленных, убористо исписанных страничек; слово «величие» было выделено и написано большими заглавными буквами. Под цитатой была короткая подпись «Яков Буркхардт». Алексей Сергеевич на какое-то время застыл в задумчивости, его широко раскрытые глаза, казалось, вперились в тень, отбрасываемую лампой на терракотового цвета штору. Но он смотрел в пустоту, сквозь предметы, и если бы кто-то мог наблюдать за ним, то, верно, пришел бы к выводу, что он мечтает о чем-то приятном, например об отпускной поездке к морю. Но в его голове протекала сложная работа совсем в ином направлении, мозг содрогался в невидимых конвульсиях. Для Алексея Сергеевича было чрезвычайно важно решить раз и навсегда, является ли человек по имени Владимир Владимирович Путин выдающейся личностью. Сам он всегда относился к Путину уважительно, но только теперь, после разговора с Бурченко, сделал открытие: это уважение предназначалось не Путину-президенту, а Путину-спецслужбисту, удачливому, расчетливому, профессионально действующему в своем секторе разведчику. К тому же сумевшему профессиональные навыки конвертировать в атрибуты личной власти. Где-то в глубинах подсознания он отдавал себе отчет, что разведчик, шпион, вообще представитель специальных служб априори не может быть великим, выдающимся. А сегодня это отчетливо понял, его прошибло в тот самый момент, когда удачливый промышленник демонстрировал ему, гостю, оригинальную статуэтку. И тогда, неизвестно, почему именно в этот момент, Артеменко уловил: он сам вещь! Он не может претендовать на великое, лишен возможности прикоснуться к вечности! И мысль полоснула бритвой по сердцу, потому что свела в один момент к чистому нулю работу нескольких десятилетий. Он отчетливо увидел, что всегда и был лишь инструментом в чьих-то руках, только более или менее виртуозным исполнителем чьей-то воли, по большей части злой. Так вот, теперь принципиально важно разобраться, является ли застывшее лицо Путина ликом истории, есть ли в этом пугающем статичностью облике нечто великое? Или все это просто хорошо отрепетированная маска, подкрепленный ресурсами фарс с множеством дорогостоящих декораций? Потому что от этого теперь зависела его персональная самооценка. Мысли, шальные и неудержимые, летали в голове полковника подобно автоматным очередям на передовой.

Да, есть в нем какая-то слабо уловимая червоточина, может быть, связанная с отсутствием всяких чувств и свойственных человеку ощущений. Если бы он сам не нес отпечаток принадлежности к разведке, наверняка отнес бы это к козырям, преимуществам его личности. Но он хорошо знал закулисную сторону жизни спецслужб, зазеркалье формирования рейтингов и создания имиджа. Потому в нем жили сомнения, и то были сомнения не в способности главы государства качественно выполнять какие-либо функции, а в способности совершения великой личной миссии. После неожиданных откровений украинского промышленника эти сомнения усилились, обросли неприятно колкой щетиной. Действительно, не предвыборной ли золотой рыбкой стала вторая чеченская война, что и косвенно, и прямо подтвердил его друг Игорь Дидусь? Не слишком ли дорогой стоимостью за растущий имидж оказались жизни моряков-подводников атомной лодки «Курск»? Жизни молодых, здоровых людей возымели меньший вес на чаше весов в сравнении с дутым имиджем нездоровой державы, с личным имиджем первого ее человека? Не слишком ли удручающе выглядели рушащиеся от взрывов жилые многоэтажки? Не зло ли, не укоризненно ли потусторонние лики безвинно истребленных людей взирали теперь с Беслана, Буденновска, Кизляра? Артеменко никогда не покидала мысль, что он, этот человек, считающий себя кандидатом в пророки, на самом деле только исполнитель, игрок, хоть и с большой буквы.