Офицерский крематорий

Интересно, упомянет ли Карапетян последнюю должность капитана при Главке? Нет. Он буквально скрыл от меня тот факт, что Хромченко работал в архиве.

– Про Хромченко я подумал: он в шоколаде, если может себе позволить отдых в «Лазурной», – продолжал Серж. – Потом я увидел его в компании Риты. Было видно, что ей он неинтересен… как и мне, – сделал Карапетян неожиданное сравнение. – На следующий день я увидел ее без сопровождения. Вот именно в таком виде, как на первом снимке. Я прошел было мимо, но вернулся…

Я слушал его и по привычке протаскивал его речь через свои штампы.

Первый: он не мог пройти мимо удивительного образа в стиле 60-х. Этот образ привлек его и стал ему интересен. Второй: он не мог пройти мимо неприступной крепости, у него родилось желание взять ее. Третий: он увидел новый сорт колбасы и решил попробовать ее на вкус. Давно, очень давно он не испытывал «ничего такого». И ему понравилось это возвращение в относительную невинность.

– Ну… мы сошлись.

– В смысле близко подошли друг к другу или ты чего-то стесняешься?

– Близко, – ответил он одним словом. – Не сразу, как ты, наверное, подметил. Я выкупил для нее за небольшие, честно надо сказать, деньги книгохранилище – это зная ее страсть к просторным помещениям. Она немногое там успела сделать.

– Тебе не приходило в голову, что Хромченко, преследуя выгоду, подставил под тебя Риту?

Этот вопрос Сержу не понравился.

– Он слишком мелок, чтобы копать под меня, – резко ответил он.

– Система, в которой он проходил службу, как раз и состоит из таких, как он, мальков.

– Но даже если он и подставил мне Риту, чего он добился? – пожал плечами Карапетян. – Может быть, кое-какая информация ушла через Риту к нему, через него – в штаб Жаркова, что из этого? У меня нет привычки говорить о делах в постели.

– И все-таки странно, что Хромченко погиб, – заметил я.

– Очень странно, что погибли шестьдесят человек, – парировал Серж.

– Ты знаешь больше, чем говоришь.

– Это вошло у меня в привычку.

Я начал понимать, что положение мое ухудшается с каждым словом Карапетяна. Ложь давалась ему с трудом. Ему проще было придушить меня – руками Кросса, и эта ночь могла стать последней для меня.

– Я обратил внимание на то, что рейтинг твой сполз до неприличия. Все еще надеешься на победу?

– Рейтинг может взлететь в один день, в один час.

– Почему у меня складывается впечатление, что ты делаешь ставку на сенсацию? Что для тебя победа? Вершина? – Я поднял руку вверх.

Кто-то покорил Эверест, кто-то недотянул до него и довольствовался соседним «восьмитысячником» в Гималаях. У кого-то предел мечтаний – Монблан, у кого-то – «тысячники» норвежского горного хребта Семь сестер. По большому счету, у людей, покоривших свои вершины, нет зависти к тем, кто посматривал на них «свысока». Все они из одной когорты покорителей, команда избранных, и оказаться в этом элитном клубе – честь и вторая по значимости задача в жизни, первая – родиться на свет.

Карапетян не ответил на мой вопрос, и я продолжил:

– Ты рассчитываешь на меня, на мой опыт в расследованиях, ты даже сделал ставку на меня. Я тоже рассчитывал – на предельную откровенность, а ты скрываешь существенные детали. О связи между тобой, Ритой и Хромченко я узнал только сегодня. Столько времени потеряно… Не забывай и другой момент: ты считаешь, что на кону твоя репутация, я же веду отсчет с конца твоего списка, куда ты воткнул мою никчемную жизнь и постоянно намекаешь об этом. Так я хочу получить ответ на вопрос: тебе что, стыдно стало за твою связь с простым ментом? Или тебя задел факт знакомства с женщиной через посредника?

– В тот день я не придал этому значения. Я выбросил Хромченко из головы и больше с ним не встречался.

– Или он тебе больше не попадался на глаза.

– Не вижу разницы.

Я вернулся к первой фотографии, на которой Рита наслаждалась одиночеством.

– Так, как она, позируют после продолжительного знакомства.

– Как ты сказал?

Я заметил напряжение в глазах Карапетяна, и оно было высоким, как будто через них пропустили вольтову дугу.