Офицерский крематорий

И вот теперь, когда мой противник по-настоящему проникся моим ударом и, пошатываясь, разворачивался ко мне лицом, я, не забегая вперед, положил победу к себе в карман. Он действительно был профи и рассмотрел во мне панчера-нокаутера (это когда я ползал по полу, он видел перед собой червяка). Я не стал тянуть время. Впрочем, надо отдать ему должное, и он тоже. Я буквально влетел на средне-ближнюю и накатил ему с обеих рук под разными углами. Мне не стоило с ним клинчевать, и я отпрыгнул назад. Он дал мне отдохнуть за парой ударов ногами и снова был вынужден подпустить ближе. Книгохранилище превратилось для меня в настоящий ринг. Я провел наработанную до автоматизма связку: крюк в печень и тут же левый апперкот. И не понял, почему мой противник не на полу. Обычно после таких ударов рефери считает до десяти и прекращает бой: «Аут!» Мне не стоило наносить ему даже вот этот джеб левой, не говоря уже о последующем прямом в голову. Мой противник стал быстро пятиться, как раз к той стене, к которой хотел загнать меня. Ноги его подкосились, руки повисли вдоль туловища, а он все стоял. У меня мурашки побежали по спине… когда он вдруг упал, как будто его снесли подсечкой. Я подошел ближе, все еще держа одну руку в защите, и отвел глаза. Язык не повернулся назвать это нокаутом. Парень был скорее мертв, чем жив.

Мне понадобилась минута времени и глоток воды, и я снова пришел в норму.

То, что я принял за полусапожки, на самом деле оказалось хайкерами, а манжеты на спортивных брюках были с резинками, что, в общем и целом, походило на заправленные в сапоги брюки. Это были классные ботинки, разработанные для походов по пересеченной местности. Я сравнил их с профессиональным инструментом и оказался недалек от истины. Обладатель этих хайкеров передвигался так же легко и уверенно, как хоккеист на льду. Подвернуть в них ногу – это нужно умудриться.

Я засмотрелся на рифленую подошву и даже не заметил, как она отдалилась от меня, а потом приблизилась. Свет погас. Занавес.

Мне снилось что-то ужасное. Я в плену. В углу самого темного и сырого помещения, которое только можно себе представить. Я связан особым способом, при котором любое движение руками или ногами непременно перекроет мне кислород. Кто-то подносит к моему лицу раскаленную кочергу. Я готов ответить на любой вопрос, открыть самую страшную тайну. Но нет, кочерга – инструмент в руках палача, и ему от меня ничего не надо. Крик застрял в горле. Раскаленный до малинового цвета металл уродует мне лицо. Сначала одну щеку, потом другую.

И только эта невыносимая боль вырвала меня из кошмара. Но бросила в другой: Кросс, занесший руку для очередного удара, походил на маньяка-убийцу из «Кошмара на улице Вязов», прорвавшегося в реальный мир.

– Очухался?.. Эй! Очухался, я спрашиваю?

Я пробормотал что-то нечленораздельное: губы мои припухли и саднили.

Кросс помог мне встать на ноги. И первое, что я сделал, – это бросил взгляд на настенные часы: половина пятого утра.

– Рассказывай, что и как, – потребовал Кросс.

– Я ничего не скажу, пока не услышу: почему ты здесь так рано?

– Кое-что случилось. Рассказывай, – снова потребовал напарник.

– Не знаю, с чего начать… Я лежал и думал: в снимках, которые Рита хранила в боксах, ничего криминального, их копии можно найти в сети, в частности на «чкаловском сайте». – Я вдруг хлопнул себя по лбу и кинулся к дивану. Смартфон стоял на ребре – так, как я его и поставил. – Может, тебе лучше посмотреть?

Кросс впился глазами в дисплей…

Он не стал комментировать поединок, часть которого осталась за кадром, но накал борьбы мог оценить по качественному звуку. Мне же, в отличие от него, комментарии вставлять все же пришлось.

– Не зря я зациклился на этих снимках. Для кого-то они представляют ценность. Видишь, ему некогда потрошить все коробки. Сорок коробок, по двадцать секунд на каждую, в общем получается тринадцать минут. Это много, очень много. Он и так потерял целую минуту на первые три бокса. Остальные не стал проверять, просто смахнул их в сумку.

– Это так важно?

– Смотри, смотри – что-то его насторожило. Он вынимает фотографию и снимает со стеллажа пустой бокс. Ты перепутал снимки. Снимок Хромченко оказался не на своем месте. Нарушенный порядок вещей для него – сигнал опасности. И слово «ловушка» оказалось не на последнем месте.

Стоя позади Кросса, я, не контролируя дыхание, шумно дышал ему в ухо. Он этого не замечал. Его, как и меня, захватил поединок. Казалось бы, он завершился в мою пользу: я обыскиваю труп, как вдруг получаю удар, который меняет местами живого и мертвого. На экране я наблюдаю, как поспешно ретируется мой противник, подхватывая сумку. Дальше – статичная картинка. И только сейчас смартфон квакнул, требуя подзарядки.

– Хорошо, что ты догадался обыскать его, – снизошел до похвалы напарник. – Значит, ни документов, ни наколок, ни хрена, только бабки. Похоже, с ним рассчитались, и это половина суммы, – предположил Кросс. – И он не рядовой урка.