Офицерский крематорий

В такую тушу промахнуться я не мог. Влепил ему две пули, и обе прошли у него под рукой, в которой он держал пистолет. «В печень», – констатировал я смертельное ранение. И словно в подтверждение, услышал трубный рев умирающего зверя…

Серж кинулся к выходу, нажимая по пути на кнопку пульта и сразу же отпуская его болтаться, как маятник, на толстом проводе.

Я уже показал им, что кое-чего стою в бою, мне оставалось довершить начатое. Когда ладная фигура Сержа заслонила дверной проем, когда ему до новой жизни оставался один шаг, я освободил магазин от последнего патрона. Пуля впилась Сержу в затылок. Постояв секунду в этом проеме, как на границе света и тьмы, он упал лицом вниз за порог ангара.

За его стенами остались двое: водитель Карапетяна и сторож. Мне стоило вооружиться, и я, перемахнув через станину циркулярки, забрал из рук тощего пистолет. И тотчас услышал за стеной серию выстрелов, вслед за ней – знакомый голос:

– Баженов, не стреляй!

Я не мог не оценить чуточку неуместный такт майора Павлова. Ему стоило бы добавить: «Бросай оружие и подними руки!» Может быть, он рассчитывал на мою сообразительность? Что ж, он не прогадал. Когда майор перешагнул через тело Карапетяна, он увидел безоружного человека с поднятыми руками. И – вдруг направил на меня пистолет и выстрелил в мою сторону…

Я обернулся. Кросс на последнем издыхании пытался достать меня в прыжке, но его остановила пуля следователя, разыскивающего убийцу Риты… Это был достойный финал разыгравшейся на наших глазах драмы.

Прошла минута, две, а может быть, пять. Павлов проводил меня в офис Карапетяна, и там я занял место Сержа – за столом без единого ящика, а значит, как я подметил ранее, без единого скелета.

– Однажды в переулке я устроил перестрелку с двумя бандитами. В меня стреляли в упор, и как я уцелел, одному Богу известно. Никогда не думал, что у меня будет день хуже, чем тот, – посмотрел я прямо в глаза Павлову, а рука моя потянулась к телефону.

– Будешь звонить Михайлову? – спросил следователь.

– Этому оползню? Зачем?

– Почему ты назвал его оползнем?

Я объяснил, как мог:

– Ну, у него есть влияние и мощь, он медлительный и вальяжный, видимость того, что всех погребет под собой.

Павлов усмехнулся и сам сделал неожиданное заявление:

– Оползень – мне бы подошла эта кличка.

– Ладно, бери ее себе, – разрешил я, малость обескураженный.

– Ты хотел позвонить?

– Ну да.

– Звони.

Мы разговаривали, как два недоумка.

С удовольствием воспользовался бы таксофоном… Я уже со счета сбился, сколько раз за последние дни пользовался этим «уличным мобильником». Особенно мне запомнился звонок, когда я сочинил самое короткое в мире музыкальное произведение, состоящее из одного знака, обозначающего перерыв в нотах. Молчание на два голоса. Тогда я подумал, что порой именно этого недостает многим людям…

Сегодня я позвоню Зое в последний раз. Пора попрощаться. Пора оставить ее в покое и дать насладиться семейным счастьем. Мне не терпелось сделать это, и мне плевать было на оперативников, охранника, убийцу со странной кличкой, следователя – с новым прозвищем. Мои чувства были выше чувств всех этих людей.

«Возьми иголку», – скажу я Зое. «Для чего?» – спросит она. «Ты должна вытащить одну занозу». Она поймет меня с полуслова и снова спросит: «Мне обязательно нужно вытащить ее?» – «Ну, ходи с занозой». Нет, так грубовато отвечать я не стану. Я скажу: «Мы квиты». Это несмотря на то, что она спасла меня дважды, против моей одной результативной попытки. Она и в этом случае проникнет в витиеватый смысл моих объяснений. Она – умная женщина. Она – мечта. О такой можно только мечтать. А что такое материализовавшаяся мечта? Это, извините, порванная финишная лента. Я был готов всю жизнь бежать к ней, надрывая сердце и дыша только ею. Даже последний вздох я был готов отдать ей. Она – мой ладан.

– Да, кто это?

– Здравствуй, Зоя! Это я, Павел. Я звоню, чтобы сказать: твой парень здесь, в Новограде. Я присматриваю за ним.

Она рассмеялась на том конце провода:

– Рада слышать это. А если серьезно?

– Я серьезно. Он помог мне в одном деле. Правда, мы попали в заварушку и нам пришлось выбираться через окно стоматологической клиники. Не веришь – проверь его на детекторе лжи.

Меня понесло не в ту сторону. Я начал терять нить разговора и с трудом вернулся в реальность.

– Если серьезно… Я хотел попрощаться, Зоя.

– Не делай этого.

Я отчетливо представил, как она качает головой, а кудряшки ее слегка запаздывают, отчего картинка получается слегка размытой.

– Нет? – спросил я. – Ты еще любишь меня?

– Не знаю.

– Погоди, какая-то женщина стучится в дверь. А, это Надежда…

– Ты беззаботный, как всегда.

– Это только вершина айсберга. Ты не ответила на мой вопрос.

Она немного помолчала.

– Я не могу сказать «да», не могу сказать «нет». Я не знаю, что сказать, честно. Ты – единственный в своем роде. У тебя уникальная профессия… и еще целая куча недостатков.