Офицерский крест

Людмила уснула сразу, как засыпают женщины, уставшие не только от работы, но и от чрезмерных любовных утех.

Глядя на нее, Гаевский чувствовал, что и раскаленная ревность, и злость, и возмущение то вспыхивают, то опять тают в нем. Он примирительно подумал: «Мы просто квиты. Боевая ничья, так сказать».

И ему стало чуточку легче от того, что он мог быть сам для себя и строгим судьей, и ловким адвокатом.

* * *

А у кровати, со стороны Артема Павловича, еще долго горела ночная лампа. На тумбочке лежала тощенькая книга – «Владимир Набоков. Машенька» и журнал TATLER, который давно уже выписывала Людмила. Гаевский лишь иногда от нечего делать заглядывал в него, – его не интересовали сугубо женские темы. Со скучным выражением лица пролистав страницы (полковник не любил созерцать узкобедрых и тощегрудых красоток с накаченными ботексом губами и таким болезненно-суровым взглядом, словно эти модели выходили на подиум с туалетным ершиком в маленькой пионерской попе), он вдруг прилип взглядом к заманчивому заголовку- «Почему женщины стонут во время секса?». И он стал читать статью – жадно, подробно, иногда по два раза пробегая глазами по одним и тем же абзацам:

«Знаменитая сцена из фильма «Как Гарри встретил Салли» отлично иллюстрирует, как масс-медиа изображают женщину, испытывающую оргазм. Стоны, еще более громкие стоны, крики и даже похрюкивание – сексуальную вокализацию регулярно обыгрывают в комедиях, телевизионных шоу и романах, предполагая, что такое поведение свидетельствует о точке наивысшего наслаждения. Однако, если изучить вопрос с научной точки зрения, можно обнаружить, что это может быть своего рода способом коммуникации с партнером, а также – как это ни печально – попыткой побыстрее закончить затянувшийся процесс. Но о чем свидетельствует громкость секса на самом деле? Стоны и громкие вздохи – отличный способ общаться друг с другом во время секса, выражая волнение, желание или наслаждение. Medical Daily приводит данные исследования, согласно которому как женщины, так и мужчины, которые занимаются «громким» сексом, чаще говорят о полном сексуальном удовлетворении, чем те, кто занимается любовью в тишине. Подобная связь помогает без слов передать партнеру сообщение о предпочтениях, указывая на моменты, которые вам особенно нравятся.

Доказано, что вокализация в постели помогает женщинам достичь оргазма. Стоны автоматически усиливают наслаждение, помогая приблизиться к пиковой точке. Кроме того, женщины отлично знают, что мужчины находят стоны и вздохи крайне возбуждающими, и таким образом подогревают интерес своего партнера»…

* * *

Последний абзац Артем Павлович прочитал, кажется, аж три раза, затем положил журнал на тумбочку и взглянул на ритмично сопящую жену.

«Вот так же она сопит, когда мы с ней занимаемся этим делом, – печально думал он, – может быть, я чего-то не понимаю… Не так делаю? Ну не могу же я приказать ей стонать так же, как стонала она в белой спальне Тормасовых?.. Неужели я, прожив с этой женщиной столько лет, так и не смог разобраться в ее душе, в ее устройстве?..»

Людмила за многие годы их совместной жизни не раз попрекала его тем, что он мало интересуется русской литературой, что его увлечение «ракетными железяками» обедняет их духовную жизнь. И когда он где-то с месяц назад попросил ее дать почитать то, что она пишет в своей диссертации про Набокова, Людмила лишь ухмыльнулась в ответ:

– Это очень тонкая материя, Гаевский… Тут необходимо особое устройство мозгов. Ибо Набоков – литературный маг, словесный фокусник… Его не каждому дано понять… Вот взять его повесть «Машенька»… Впрочем, зачем я тебе это говорю? Возьми, почитай, потом и поговорим. А сейчас мне работать надо…

С того дня Артем Павлович помаленьку читал «Машеньку» перед сном. Правда, с первого захода он осилил лишь одну страницу. А когда дошел вот до этих строк, то брезгливо поморщился:

«Алферов шумно вздохнул; хлынул теплый, вялый запашок не совсем здорового, пожилого мужчины».

Тут Гаевский вспомнил, что и во время знакомства с Тормасовым на кафедре, и в новогоднюю ночь в ресторане Дома литераторов, он говорил с ним о каких-то пустяках, и каждый раз изо рта Тормасова шел вот этот самый «нездоровый запашок»…

* * *

Анна Тормасова позвонила ему в институт на следующий день. Они снова встретились в том же кафе на «Соколе».

– Я хочу вина… Возьмите мне большой бокал красного вина, – сказала она повелительным тоном Гаевскому, – и не обращайте внимания на мою потрепанную физиономию… Я вся в штукатурке… Я целую ночь не спала… Курила и пила… А теперь хочу похмелиться… Итак, Артем Палыч, мы с вами друзья по несчастью. И я хочу посоветоваться… Как мы будем жить дальше?

Первым делом Гаевский спросил у нее, – показывала ли она мужу то видео, что было на флешке.

– Я собираюсь это сделать в самый подходящий момент, – с присыпкой злорадной коварности в голосе ответила Анна, – но у меня к вам встречный вопрос… А вы своей жене этот бессовестный компромат… Эту оргию… уже показали?