Офицерский мятеж

Электронный наводчик пока справлялся с таким темпом стрельбы — но начальнику БЧ–пять казалось, что он начинает запаздывать. Самонаводящиеся головки зенитных ракет хоть и умны, но даже им порой нужна помощь. В такой кутерьме и облаке электронных помех можно не расслышать ответ на запрос «свой — чужой» и попасть в свою же ракету. Или жахнуть в захваченный десантниками рейдер.

Младший лейтенант Гурко не выдержал напряжения и теперь кричал по внутренней связи «Каштан»:

— Справа — тридцать! — он подстраховывал электронику. Это означало: «Справа по борту торпеда — тридцать кабельтовых».

— Слева — восемь!

Пять хаарцев продолжали атаку. Торпеды шли на корвет волна за волной. А комендоры «Джанкоя» продолжали их сбивать, сбивать… все ближе и ближе к кораблю. Расстрелянные зенитными автоматами торпеды рвались, выдирая из «Джанкоя» шматы обшивки и ломая антенны. Жить корвету оставалось считаные минуты. Надо было эвакуироваться. Или драпать…

— Всем покинуть корабль! — приказал каплейт. — Уходим на хаарец.

Петр впервые терял собственный корабль — дом родной и боевого товарища. «Джанкой» был для него больше, чем корабль, это была половина мира. И вот теперь ее не станет.

Экипаж в авральном порядке грузился в спасательные шлюпки. Шлюпки, а вернее сказать, спаскапсулы направлялись к захваченному людьми хаарскому рейдеру. Другого шанса на спасение не было. Висеть в пустоте, ожидая, когда тебя подберут или сожгут хаарцы, — не для нас.

Пока что хаарцы не стреляли в захваченный людьми рейдер. Почему? Сухову было не до размышлений — потом разберемся, если живы будем… Хаарцы продолжали чудить. Они не стали бить и по спаскапсулам. Этого Петр Сухов понять не мог. Но он пользовался дурью противника, пока мог.

Спасательные шлюпки одна за другой проносились на предельной скорости через зону смерти и швартовались к рейдеру. А хаарские огневые башни и ракетные батареи по–прежнему лупили только по умирающему «Джанкою».

Сухов собирался покинуть корвет последним. Петр произнес кодовую фразу и повернул красный ключ на командирском пульте, запустив механизм самоликвидации. Враг не получит русский корабль. В распоряжении Петра Сухова было пять минут — огромный срок.

Каплейт взял с собой свернутый флаг «Джанкоя», ящичек с шифрами и электронными журналами: боевых действий, вахтенным, навигационным и прочими. И двинулся к единственной оставшейся на борту спаскапсуле. На ходу Сухов опустил прозрачный шлем–капюшон и теперь ему был не страшен вакуум.

Трах!!! Ударная волна сбила его с ног. Каплейт покатился под уклон по коридору, который вдруг стал дыбом. Грохот взрыва еще звучал в ушах, переборки еще сминались с диким скрежетом, а Бульбиев уже кричал в наушниках:

— Петя!!! Ты жив?!

Поток уносящегося за борт воздуха повлек каплейта к рваной дыре в переборке, но он сумел зацепиться за поручень. С остановкой реактора сдох генератор искусственной гравитации, и на «Джанкое» воцарилась невесомость.

От невесомости Сухов успел отвыкнуть. Лишь на редких тренировках в «нулевом» отсеке личный состав посменно «наплавывал» положенные часы. Куда чаще в журнал тренировок писали туфту и ставили жирные галочки.

— Петя!!! Ответь, черт тебя!!!

Голос старпома гремел в наушниках, но Сухов не сразу его услышал.

— Жив, — прокашлявшись, ответил каплейт.

Аварийный кибердиспетчер как ни в чем не бывало сообщил своему командиру о полученных корветом повреждениях. Торпеда ударила в корпус рядом со спасательным отсеком. Спаскапсула уничтожена вместе с погрузившимися в нее военморами. Корпус «Джанкоя» раскололся на границе шкафута и юта. Из коридора моментально ушел воздух. Затянуть эту пробоину смертельно раненный корвет уже не мог.

Поднявшись над полом и держась за поручень, Петр устремился в десантно–штурмовой отсек, где хранились индивидуальные боевые модули. Без ИБМ ему до рейдера не добраться. До взрыва корабля оставалось чуть больше двух минут.

Боевой модуль был полностью автоматизирован, имел сферический обзор и мог стрелять по всем направлениям. Его боезапас позволял вести непрерывный огонь в течение пятисот секунд. За такую прорву времени можно погибнуть раз сто. Запас хода его был четыреста тысяч миль — можно долететь с Земли на Луну и обратно.

— Ты не ранен? — спросил Семен Бульбиев.

— Я цел. Я остался один.

Петр Сухов запаковался в ИБМ, когда до взрыва «Джанкоя» было двадцать три секунды. Он катапультировался из десантного отсека и полетел в межзвездной пустоте — в тысяче парсек от дома. Позади беззвучно взорвался заряд и сдетонировали боеприпасы. Корвет превратился в россыпь разлетающихся в стороны обломков.

Видеокамеры модуля давали нужное увеличение, и каплейт видел висящие в безопасной дали от агонизирующего «Джанкоя» пять хаарских фрегатов (или как их там). Если учесть изувеченный остов шестого, то они полностью перекрывали небесную сферу вокруг «Джанкоя». Как выскочили из гипера, так больше и не двигались с места.