Офицерский мятеж

— Не сказали. Вроде как сюрприз.

— Детский сад какой–то…

«Что толку допытываться, если они все равно сделают то, что хотят? — подумал Петр. — Из упрямства? Просто я не могу сдаваться без боя. А как сражаться в нынешней ситуации? Как им нагадить? Пустить пулю в лоб? И кому от этого будет хуже?»

— Поехали, — едва слышно прошептал Иван Иванович и сгинул.

Капитан третьего ранга непостижимым образом покинул корабль. И в своем мягком скафандре с откинутым капюшоном он летел над хаарской планетой. Сухов глядел на несущуюся внизу поверхность, словно сквозь прозрачную стену — встречный ветер не хлестал ему в лицо, ледяной воздух стратосферы не морозил гортань и легкие.

Мелькали пейзажи — один причудливее другого. Проплыло скалистое плато, тут и там иссверленное большущими воронками сине–стального цвета. Зачем сверлили? Что это за сооружения? Жерла пушек, нацеленных в зенит, или тщательно раскрашенные воронки от упавших ракет?

Воронки порой плевались в небо розовой жижей. Сотни тонн чего–то похожего на йогурт превращались в вышине в узорчатые хлопья, которые парили, медленно опускаясь на землю. У самой земли хлопья взрывались и горелыми, черными ошметками осыпались на скальный грунт.

Скалы закончились, на смену им пришли бескрайние заросли кустарника. Темно–коричневые ветки сплелись в непроходимую чащу. И сквозь эти кусты проросли тысячи тонких бирюзовых колонн с синими воронками на вершинах.

Вот из этих воронок йогурт в небеса не вылетал. Для чего они? Дождь собирают? Слушают Глас Неба?

Колонны раскачивались от ветра. Казалось, что из густого, потемневшего от засухи мха торчат синие сыроежки на длинных ножках. Но Петр уже понял, какого размера эти «грибочки». До сотни метров высотой. Солидно…

Потом заросли оборвались, и в поле зрения попали круги. Огромные, аккуратно прочерченные круги с ровной поверхностью. Они были тесно уставлены лимонно–желтыми объектами, которые больше всего напоминали красивые, но малосъедобные ханьские груши. Размером «груши» были поменьше ворончатых колонн — метров по пятьдесят–шестьдесят в высоту. Время от времени они резко вздрагивали, будто скрытые под скорлупой детеныши толкали изнутри ногами, били клювами, но вылупиться пока не могли.

Между кругами росла пушистая трава — бордовая с сероватыми верхушками. Трава метров пяти в высоту. В ней паслись оранжево–синие гусеницы с массивными черными головами. Они все время что–то жрали. По крайней мере, Сухову поначалу виделось именно так. Но вскоре он понял, что эти медлительные существа вроде бы расчесывают шерсть. Трава оказалась исполинской шерстью. И вся холмистая равнина, над которой он пролетал, — одно колоссальное живое существо. Тогда выходит, что с помощью «груш» хаарцы то ли кормили этого монстра, то ли, напротив, — доили. А может, они брали у монстра анализы. Или все три дела разом.

Неожиданно Петр осознал, что ощущает запахи. Хаарская планета пахла. Каждый ее участок пах по–разному, но всегда непривычно. Синие воронки испускали сильный запах корицы, смешанной с канифолью, «груши» нестерпимо воняли тухлыми боровиками, но сквозь эту удушливую вонь с порывами ветра просачивались ароматы цветущего жасмина и подсыхающей персидской сирени. От гусениц несло машинным маслом и молочной отрыжкой насытившегося младенца, а травяная шерсть каждой шерстинкой–стебельком источала сложносочиненный аромат гречишного меда, спелого гриба ивишеня, давно не мытого бродильного чана и медной патины.

Удивить опытного космопроходца поразительными ароматами — задача трудная. В Галактике есть великое множество веществ и существ, чьи запахи не передать словами. «К чему мне все это показывают? — подумал Петр. — Зачем парфюмерию развели? Зря только голову морочат».

Полет замедлился. Сейчас Сухов планировал над хребтом хаарского монстра, протянувшегося от горизонта до горизонта. И вдруг, ни с того ни с сего, огромная спина лопнула, с треском и хрустом разбросав по сторонам рваные, окровавленные лопасти. Трудолюбивые гусеницы, кувыркаясь, летели по небу, «ханьские груши» втягивались в монстрову плоть, оставляя после себя круглые проплешины.

Военмора втянуло в разрыв, будто могучим насосом, и понесло в глубь грандиозного существа. По лохматым стенам рожденного прохода струилась бордово–фиолетовая жидкость. Кровь или смазка. Из прогрызенных в монстровой плоти дыр в проход вываливались метровой длины куколки, покрытые беловатой паутиной и прозрачной слизью. Куколки остро пахли горчицей и пронзительно пищали.

Позади края прохода уже сблизились и дыра начала затягиваться. А впереди, в глубине чудовища, обнаружилось маленькое светящееся пятнышко. Оно росло, и вскоре стало ясно: Петра несет прямиком в расплавленный металл. В лицо командиру «Котлина» все сильнее дышало жаром.