Офицеры-2

Ставр отключил рацию, чтобы Шуракен больше не отвлекался от главной цели. Он попытался встать, но стены, мраморные колонны, дверь, в которую ми­нуту назад вышел Советник с телохранителями, — все поплыло, стало терять конкретные очертания, прова­ливаться в черноту. Теряя сознание, Ставр перекатился на спину и взял под контроль дыхание. Сконцентри­ровал волю на работе легких и диафрагмы, затем очень медленно согнул колени, чтобы лучше расслабить мус­кулатуру пресса. Ему удалось справиться с коротким, изматывающим «собачьим» дыханием, воздух стал глубоко заполнять грудь и брюшную полость. Ставр вполне осознанно представлял, что сейчас происхо­дит: снижается давление, выравнивается ритм серд­ца, насыщенная кислородом кровь вымывает вредо­носную накипь стресса — разъедающую ржавчину от­работанных гормонов адреналина и тестестерона. Его воля и воображение бешено работали на то, чтобы вос­становиться и действовать. Расчет шел на секунды. Ставру казалось, что он слышит вой винта взлетаю­щего вертолета.

Сознание прояснилось. Ставр медленно сел и по­смотрел на то, что осталось от Ариссы: немного ко­шачьего меха и цветных тряпок, великолепные ноги и жалкое личико, обезображенное гримасой ужаса и смерти. На лице Ставра, мокром от пота и крови, по­явилось выражение горечи и сожаления.

Ставр машинально поднял руку к голове. Волосы были мокрые. Кровь текла по шее за воротник. Ставр нащупал кровоточащую ссадину. Буквально под его пальцами вспухала здоровая шишка. Это был поце­луй смерти, пуля на пролете едва коснулась головы. Видимо, прав оказался старый диверсант Подшибякин — Ставр и правда был заговорен. Но если считать с того, изменившего всю его судьбу вылета из окна общаги университета, то сколько еще жизней осталось у него в запасе?

Поддавшись панике, Фаусто Мазуто выскочил из залитого водой дома и помчался вместе со всей тол­пой гостей. Но, добежав до лифта и увидев драку, ко­торая здесь началась, он вдруг сообразил, что ему со­вершенно ни к чему подниматься наверх и покидать «Гранд Риф де Корай». Мазуто пошел обратно. Он был очень осторожен и старался никому не попадаться на глаза: пристрелить могли просто так, от раздражения и привычки стрелять по всему, что движется.

Вдруг Мазуто увидел Советника. Под прикрыти­ем двух телохранителей тот быстро шел к вертолетной площадке.

— Господин Майер! Генрих, подождите меня! — за­орал Мазуто, кидаясь к Советнику.

Советник слышал крик Мазуто, но даже не обер­нулся в его сторону. Зато обернулся прикрывавший спину босса телохранитель. К счастью, у Мазуто не было оружия, иначе его тут же могла скосить очередь из автомата.

— Негодяй! Дерьмо собачье! — в ярости бормотал Мазуто, скрежеща зубами. Он перешел с английского на жаргон колумбийских притонов.

Потомок португальских пиратов и черных рабов потрясал кулаками вслед уже исчезнувшему Советни­ку и совершал непристойные жесты, успешно испол­нявшие роль сурдоперевода витиеватой и хамской брани. Под конец он похлопал себя по жирному заду и оглушительно пернул.

В ответ раздалось глухое рычание.

Мазуто резко обернулся и в лучах паркового све­тильника увидел двух огромных черных собак с лос­нящейся шкурой и короткими висячими ушами. При виде фила-бразильеро колумбийца охватил ужас. Он смотрел на собак и, как в кошмаре, хотел бежать, но не мог сдвинуться с места, все мускулы стали словно ватные, желудок свело судорогой.

Собаки пристально смотрели на Мазуто. Если бы он сделал хоть одно движение, пытаясь убежать, они бросились бы на него. Но колумбиец стоял. Черные блестящие носы собак шевелились — они принюхивались к его запаху. На свое несчастье, Мазуто весь покрылся липким вонючим потом. Собаки почуяли, что от него несет страхом, и шерсть начала поднимать­ся на загривках этих чудовищ. Их носы к тому же уло­вили в поте Мазуто примесь специфического запаха негритянской расы — запаха жертв многих поколений их предков.

Не издав ни звука, один из псов оттолкнулся зад­ними лапами и прыгнул. Он сбил Мазуто с ног. Ко­лумбиец не успел даже заорать — челюсти пса сомк­нулись на его горле.

Вертолетную площадку заливал яркий свет, его да­вала панель из прожекторов, установленная на мачте. Вторая такая же мачта, освещавшая автостоянку, была повреждена. Сверху сыпались искры, как при элект­росварке, прожектора гасли один за другим или взры­вались, ослепляя напоследок вспышками.

Советник поднялся на вертолетную площадку. Его ослепил не взрыв очередного прожектора, а вспышка ярости: винт вертолета, который должен был уже вращаться на полную мощность, только-только начал раскручиваться. Гибкие лопасти еще провисали под собственной тяжестью. Пока Совет­ник шел к вертолету, какой-то бандит обстрелял его с высоты автостоянки. Телохранители открыли ответ­ный огонь.

Советник влез в салон. Один из телохранителей вскочил следом за ним и на корточках уселся на краю борта. Другой остался стоять рядом. Они следили за тем, чтобы никто не обстрелял вертолет с автосто­янки.

— Взлетаем! — заорал Советник пилотам. Один из пилотов обернулся к нему: