Офицеры и джентльмены

Еще до того как странности Айво начали вызывать серьезную озабоченность окружающих, Гай женился не на скромной католичке, а на яркой, фешенебельной девушке, совсем не на такой, какую ожидали увидеть его женой друзья или члены семьи Краучбеков. Он взял из уменьшившегося состояния семьи долю, положенную младшему сыну, и обосновался в Кении, где вел, как ему думалось позднее, спокойную, ничем не омрачаемую жизнь на берегу горного озера, где воздух был всегда чистым и свежим и где взлетавшие на рассвете фламинго казались сначала белыми, потом становились розовыми, а затем превращались в вихрящуюся тень на фоне яркого неба. Гай усердно занимался там фермерскими делами и уже начал было получать доходы. Затем, по необъяснимым причинам, его жена заявила, что состояние ее здоровья диктует ей необходимость провести годик в Англии. Она регулярно присылала ему нежные письма до тех пор, пока в один прекрасный день, все с той же нежностью, не сообщила ему, что сильно полюбила их общего знакомого по имени Томми Блэкхаус, что Гай не должен вставать им поперек дороги и что она хочет развода. «И пожалуйста, — заканчивалось ее письмо, — без всяких глупых рыцарских выходок, не вздумай приехать в Брайтон и разыгрывать из себя „виновную сторону“. Это привело бы к шестимесячной разлуке с Томми, а я не хочу упускать этого проказника из-под своего наблюдения даже на шесть минут».

Гай уехал из Кении, а вскоре после этого его отец овдовел и, потеряв надежду на наследника, покинул Брум. Сократившиеся владения отца состояли к тому времени из дома, парка и приусадебного участка. В последние годы эта усадьба приобрела своеобразную известность. Она была одной из немногих в современной Англии, во владение которыми со времен короля Генриха Первого неизменно вступали только мужчины. Мистер Краучбек не продал усадьбу. Вместо этого он сдал ее в аренду монастырю, а сам отправился на близрасположенный морской курорт Мэтчет. Лампады в часовне Брума горели, как в старые времена.

Никто так не почувствовал на себе упадок дома Краучбеков, как зять Гая Артур Бокс-Бендер, который женился на Анджеле в 1914 году, когда усадьба в Бруме, казалось, стояла незыблемо на тверди небесной, была этаким неземным телом, излучающим традиции и ненавязчивый авторитет. Бокс-Бендер не принадлежал к семье Краучбеков, но весьма уважал родословную Анджелы. Одно время он даже задумывался над тем, чтобы дополнить свое имя именем Краучбек, заменив им или Бокс, или Бендер, благо, что и без того, и без другого можно было легко обойтись, однако прохладное безразличие мистера Краучбека и насмешки Анджелы по этому поводу быстро отбили у него охоту к таким изменениям. Бокс-Бендер не был католиком, и, по его мнению, Гаю, не раздумывая, надо было снова жениться, предпочтительно на женщине с состоянием, чтобы продолжить свою родословную. Он был не очень-то чувствительным человеком и поэтому никоим образом не одобрял того, что Гай замкнулся в себе и от всего устранился. Он считал, что Гай должен вернуться в усадьбу Брум и даже заняться политикой. Такие люди, как Гай, беспечно заявлял он, находятся кое в каком долгу перед своей страной. Однако, когда в конце августа 1939 года Гай прибыл в Лондон как раз для того, чтобы заплатить свой долг стране, Артур Бокс-Бендер отнесся к этому весьма пессимистично.

— Дорогой Гай, — сказал он, — не будь ребенком.

Бокс-Бендеру исполнилось пятьдесят шесть лет, и он был членом парламента. Много лет назад он служил, и весьма успешно, в стрелковом полку. Теперь в армии служил его сын. Бокс-Бендер считал, что военная служба — это обязанность молодых людей, она принадлежит им так же, как ириски и рогатки. Гай в свои тридцать пять — скоро даже тридцать шесть — лет все еще считал себя молодым человеком. Время в последние восемь лет для него, видно, стояло без движения. Для Бокс-Бендера оно пролетело очень быстро.

— Неужели ты серьезно можешь представить себя бегущим в атаку во главе какого-нибудь взвода? — спросил он.

— А почему бы и нет? — ответил Гай. — Это как раз то, что я себе очень хорошо представляю.

Когда Гай приезжал в Лондон, он останавливался у Бокс-Бендеров на Лоундес-сквер. Он приехал сюда к нему прямо с Виктории, но обнаружил, что его сестра Анджела выехала в провинцию, а половина имущества из дома уже вывезена. Нетронутым остался лишь кабинет Бокс-Бендера. Они и сидели в нем теперь, ожидая, когда наступит время обеда.