Официантка

Сьюки сидела и смотрела. По мере того как до нее доносились обрывки разговора («у меня только мальчик», «не обращая внимания на его акцент», «изумительный Ромео»), она размышляла о том, каково быть Гретиным единственным клиентом. Иногда она чувствовала себя одним из сотен младенцев в приюте, в который Грета пришла искать «того единственного» ребенка. Это объясняло тот факт, что в Гретином кресле Сьюки часто охватывало раздражение. Пока агент издавала соответствующие ситуации возгласы по телефону, ее секретарша принесла кофе и бисквиты. Сьюки проигнорировала бисквиты – она была красивой и ухоженной актрисой, и поправляться ей категорически запрещалось. Она без энтузиазма сделала глоток кофе. После того как она целыми днями подавала различный кофе с горячим молоком, ее выводил из себя кофе с холодным молоком.

Грета закончила разговаривать по телефону, когда Сьюки уже допивала кофе.

– Новый национальный проект, – объяснила она, – фильм об эсминце «Элдридж».

Сьюки нетерпеливо подалась вперед с жадным выражением на лице, свойственным беспризорнику.

Грета мило улыбнулась ей, что почти равнялось еще одному объятию.

– Дорогая, – пропела она, – это не для тебя.

– Почему?

– Потому что им нужен тридцатилетний чернокожий парень. Верь мне. Я знаю, что делаю.

Сьюки попыталась улыбнуться.

– Так-так, неужели я вижу отчаяние на этом милом, как у Греты Гарбо, личике?

– Я ведь уже два месяца без работы, – тихо сказала Сьюки. – А скоро Рождество.

– Я знаю, дорогая моя, я знаю.

– Раньше я работала больше.

– Дорогая, – сказала Грета, явно готовясь произнести речь, – я никогда не видела Беатрис лучше твоей. Столько страсти, столько огня! А твоя Титания в Театре на открытом воздухе – изящнее не придумаешь. И твоя Розалинда – столько чувственности, столько юмора. Я не могу дождаться запроса из Национального театра, что они ставят «Макбета» и ищут его леди. Ты – следующая Джуди Денч, моя дорогая. Ты. Стоишь. На. Великом. Пути. Сьюки проглотила все это.

– Проблема в том, любовь моя, – продолжала Грета, смягчая тон, – что тебе нужно научиться передавать это по желанию режиссера.

– Что ты имеешь в виду?

Грета подошла и села рядом со Сьюки на кресле, взяла ее руку в свои и положила себе на маленькое колено.

– Телевизионные режиссеры отличаются от театральных.

– Я знаю.

– Сейчас очень много молодых телережиссеров, которые не считают Джуди Денч королевой Викторией. Они считают британской классикой Доктора By. И, в отличие от театра, они не дадут тебе шанса блеснуть, потому что, Господь, благослови их, они не знают как. Они думают, что если они захватят твою кассету, они захватят твою душу.

– Грета, просто скажи мне, что делать. Грета глубоко вздохнула и начала.

– Пробы – это не то время, когда надо быть самой собой, – медленно сказала она, – это время, когда нужно быть тем, кем они хотят тебя видеть. – Она закрыла глаза. – Забудь о том, кто ты есть на самом деле. Дай Музе овладеть собой. – Грета снова открыла глаза и посмотрела на Сьюки. – Начинай играть еще до того, как откроешь дверь.

– Но я думала, что…

– Они говорят «снято» еще до того, как ты вошла в комнату.

Грета издала трагический вздох кинозвезды, и Сьюки подумала, что в ее агенте погибла хорошая актриса.

– Моя дорогая, – снова начала Грета, – первое впечатление имеет самое большое значение, особенно в этом бизнесе. Это факт.

– Ты имеешь в виду, что мне надо строить из себя то, чем я на самом деле не являюсь, – послушно повторила Сьюки.

Грета драматически вздрогнула:

– Я имею в виду «играть».

– Лгать.

Грета прижала руки к сердцу:

– Вживайся в роль прежде, чем получишь ее.

– Выдать себя за старого патологоанатома, прежде чем войду?

– Да.

– Выдать себя за настоящую викторианскую певицу-лесбиянку?

– Да, хорошо.

– Они идиоты.

– ДА! Вот теперь мы подбираемся к сути.

Сьюки скривилась.

– Дорогая, – еще одно пожатие руки, – ты должна переосмыслить свое понимание лжи, а я просмотрю еще несколько из присланных мне сценариев, имея тебя в виду. И буду надеяться, что теперь ты знаешь, что на пробах нужно быть не менее восхитительной, чем на сцене.

– Договорились, – твердо сказала Сьюки.

– Вот и ладно, моя дорогая.

– Я могу сделать это.

– Я в этом не сомневаюсь. Сьюки кивнула.

– Кстати, – сказала Грета, возвращаясь к своему столу? – у меня есть чудесное прослушивание сегодня в пять часов. Озвучивание рекламы «Анусола»[1] на «Эссекс радио». И на нем стоит твое имя.

Пока Джон мельком проглядывал ее предыдущее резюме, Кэти стояла у принтера, смотрела на появляющееся оттуда новое и думала о Дэне.

– А это старое было для чего? – спросил Джон. – Я забыл.

– Учительница. Это было глупо.

– А до этого?

– Кинорежиссер. – Она рассмеялась.

– А до этого?

– Кажется, дантист, – задумалась Кэти и фыркнула: – Бред.

– А еще раньше?

– Не помню. – Кэти удобно устроилась на его кровати. Джон пристально посмотрел на нее.

– Что? – нетерпеливо спросила она. Он пожал плечами:

– Да так… Тебе не кажется, что ты просто тратишь наше время? Мы могли посмотреть фильм. У меня есть кассета.

– Ты сказал, что поможешь мне. – Кэти показала на его компьютер.