Офсайд 3

Волновался ли я? Била ли меня дрожь от мысли, что встречу сразу двух человек, которые в той или иной мере имеют влияние на мою жизнь и чувства?

Я совру, если скажу, что нет. Но и паники и хаоса в чувствах не было. Я морально подготовился к вечеру.

Спасибо Тому Райдеру. Если бы я не был в курсе планов Лайтвуда и присутствия Лекси на вечеринке, могли бы быть проблемы.

Есть вещи, которые важнее моих амбиций, чувств, страхов и страстей.

Согласен, что на меня этот продуманный парень Джейсон Доминник не похож. Я таким не был. Можно все списать на Тибет, но б..ть, я почти не помню, чем там занимался столько времени. Именно восприятием реальности можно отличить настоящую жизнь от вымышленной. Тибет дарил мне забвение, как сон наяву, где я мог быть лучше, чище, мудрее. А реальность говорила обратное. Я еще безобразнее, чем тот ублюдок, который избивал Лекси в зеркальной комнате. И знаете почему? Потому что я скучаю по тем временам. Не по насилию, нет… Не по поглощению ее боли и страха. А просто по ней. У моих ног. Беззащитной и моей. Я не виноват. Как вам объяснить? Без этого мы не продержимся. Ей нужна боль и унижение, чтобы она увидела, что только я могу помочь ей, спасти ее, только я могу любить ее. Любой. Некрасивой, старой, сломанной, глупой. Мне все равно. Мое чувство не имеет причины. Но у него есть природа. Звериная, но зато самая искренняя и неподдельная. Первобытная. Первородная. Изначальная.

И я загрызу любого, кто тронет мое.

Я с превеликим удовольствием загрызу любого, кто только подумает о том, чтобы тронуть мое.

Когда я вошел в неоновый зал «Диагонали», то уже знал, что она там. Я ощущал ее присутствие так же, как и, уверен, она мое. Лекси всегда сопротивлялась и отрицала очевидную истину. То, что произошло, необратимо. Последствия нашего эксперимента… мой любимый подопытный кролик. Я запросил слишком высокую цену, которую она заплатила. Но ничего никогда не просила назад. Пыталась бежать, но, как и я, жить без «нас» не могла и не умела.

Не все зависит от разума и желаний.

Но сегодня я не поддамся своим демонам. Я не имею право рисковать единственной, которая имеет значение.

Когда-то я крикнул ей в агонии неконтролируемой ярости: «Ты уйдешь от меня только мертвая, сука». Сейчас я бы так не сказал. Скорее: «Если кто и причинит тебе боль, то это буду я. Никто другой. Никогда».

***

Я замечаю ее сразу. Черт, мне приходится сжимать кулаки из последних сил и кусать изнутри губы, чтобы контролировать внутреннего зверя, усыплять его вспышками боли, отвлекать… Она в красном. Я вижу обнаженную спину, с трудом отвожу глаза, вспоминая. Так много воспоминаний, связанных с этой прекрасной спиной. Мои пальцы, впивающиеся в ее кожу, пока я трахаю ее сзади, ее волосы, шелковистой волной спадающие на подушку до тех пор, пока, накрутив их на руку, я не тяну ее резко вверх, заставляя кричать. Боль и наслаждение сливаются в одно ощущение бесконечного полета. Я знаю, как высоко она поднималась, как низко падала. Мы оба иногда забывали дышать.

Во рту пересыхает. Я помню на вкус ее слезы, и ее кровь, и ее желание. Сладко-соленые. У меня щиплет глаза и немеют пальцы ног. Бл*дство, я просто увидел ее спину… Резко разворачиваюсь и иду к бару. Выпиваю порцию виски. Руки мелко дрожат, не справляясь с внутренним напряжением. Меня спасает Марк. Мы созванивались вчера, и я ожидал его увидеть, как и он меня. Брат выглядит отлично. О личных делах мы не говорим, потому что он не один. Снова новый приятель. Удивляюсь его любвеобильности, хотя все мы, включая Брайана, ходоки. Марк долго и очень увлечённо рассказывает об Африке, куда его распределили после курса обучения в Штаб Квартире Триады в Цюрихе. В отличие от меня, Марк воспринимает Изиду, ее цели и средства их достижения приемлемыми. Мне даже кажется, что его искренне восхищает масштаб преступного конгломерата. Надеюсь, что через пару месяцев в Африке мой изнеженный брат, привыкший к удобной и комфортной жизни, не передумает. Отпустив Марка с его приятелем развлекаться дальше, я замечаю возле длинной стойки бара Лайтвуда и его помощника. Меня душит гнев и ненависть, но я снова беру себя в руки, выравнивая дыхание. То, что я вижу, меня… напрягает. То, как Лайтвуд смотрит на своего спутника, как прикасается к нему… Приступ тошноты накатывает на меня, заставая врасплох. Парня зовут Дино Орсини, я немного с ним знаком. Могу сказать, что он не производит впечатления гея. Имея брата с нетрадиционной ориентацией, я мгновенно замечаю признаки неправильности мужчин, с которыми сталкиваюсь. Дино очень молод, заносчив, привлекателен, чересчур самоуверен и не по годам умен. В нем чувствуется какое-то неприсущее возрасту снисходительное пренебрежение к миру. Взгляд совершенно отчужденный, но твердый, мужской. Он – не гей, я уверен.