Огарева, 6

— Это я цитировал самого себя, — пропел Романов, сменив горделивые горловые интонации на высокий, чуть не женский фальцет, — прошу прощения. Здесь все так молоды, что мне показалось, будто я нахожусь в институтской аудитории. Так вот. У Пименова на заводе был только один сообщник — Налбандов. Как начальник ОТК, он браковал ту продукцию, которую поставляли смежники, — иглодержатели для проигрывателей, пластмассовые коробочки и металлические зажимы. Опытные образцы — к ним особые претензии. В комиссию, которую создал Пименов, вошел Гусев, это заместитель директора, и уборщица Венгерова. Гусев — из породы тупиц с преданными глазами. Он подписывал все. Он мог бы подписать себе смертный приговор, отдай ему Пименов такого рода приказ. А Венгерова, алкоголичка, исполняла роль общественности. Очень удобная комбинация. Было списано в брак более девяти тысяч деталей для игл, а каждая иголка идет в продажу по три рубля. Это то, что мы пока смогли установить документально. Налбандов и Пименов сами собрали более трех тысяч игл из выбракованных деталей; следственный эксперимент показал, что человек может собирать по пятьдесят иголок в день. По приблизительным подсчетам, было похищено у государства товарной продукции на сумму тридцать шесть тысяч рублей. Следовательно, мы имеем дело с особо крупным хищением. Товарищи звонили мне сегодня утром. Высказывают предположение, что хищение шло не по одной только линии. Тот же Налбандов списал в брак партию опытных насосов, детали к которым делали смежники. Общая сумма брака — примерно на восемь тысяч рублей. Но это предварительные данные. Сейчас мы начинаем бухгалтерскую экспертизу, а это требует времени. В зависимости от вашей санкции мы начнем работать с Попковым — можно предположить, что именно через его магазин шла реализация «левого» товара. Вот вкратце то, что у нас есть на сегодняшний день.

Комиссар помолчал, записал что-то на листке бумаги и заметил:

— Судя по всему, Пименова будет очень трудно взять. Максимум осторожности. Хотя такого рода жулики, как правило, сдаются, когда чувствуют, что партия проиграна, но Пименов может пойти ва-банк. Он понимает, что терять ему нечего.

7

Морадзе встретил Сухишвили точно так же, как и в первый день, разве что в глазах у него не было той спокойной, тяжелой неприязни, которую он даже не считал нужным скрывать.

— Как добрались? — спросил он. — Говорят, на перевале размыло дорогу.

— Дорогу действительно размыло. Ничего, подтолкнули машину плечом, и вот у вас. Вы телеграмму получили?

— Какую?

— От меня.

— Ах, эту… Да, получил. Спасибо. Тронут. Вы, вероятно, рассчитываете, что в знак благодарности я стану активно помогать вам?

— Я на это не рассчитывал. Просто теперь я могу со спокойным сердцем допросить вас.

— Я к вашим услугам.

— Ну и прекрасно. Тогда начнем?

— Нет. Сейчас у меня рабочий день. Я должен вести людей по маршруту. Я вернусь к пяти, тогда и начнем.

— Увы. Мы начнем сейчас.

— Вы уполномочены сорвать график тренировок?

— Да. Поскольку Кешалава уже изобличен в убийстве одного человека, а подозревается в убийстве еще трех людей и в хищении государственных ценностей, мне придется отвлечь вас от тренировок.

— В прошлый раз вы мне говорили, что его обвиняют в изнасиловании.

— А вы помните, как прошлый раз меня встретили?

— Так же, как сейчас.

— Это меня и удивляет.

— Вам бы хотелось, чтобы я бросился на шею? Вы сделали то, что обязан сделать каждый честный человек на вашем месте. Вы просто добросовестно выполнили свой служебный долг.

— Ну и уговорились. В тот раз я тоже выполнял свой служебный долг, когда говорил вам об изнасиловании. Впрочем, изнасилование и убийство — это близко. Давайте, товарищ Морадзе, начнем работу. Меня интересует, в какое время к вам пришел Кешалава.

— Не помню.

— Я предупредил вас о ложных показаниях.

— Именно поэтому я вам так отвечаю.

— У него был чемодан?

— Не помню.

— Вот санкция на обыск.

— Я обыскал все помещения после вашего отъезда. Никакого чемодана не было.

— Нам придется поискать еще раз.

— Это ваше право.

— В котором часу вы ушли в маршрут на следующий день после того, как здесь появился Кешалава?

— Как обычно, в девять.

— Кто оставался в лагере?

— Никого.

— Больных не было?

Морадзе на мгновение задумался.

— Кажется, был больной. Да, да, больной тогда был. Я могу уточнить по дневнику.

— Когда вы вернулись, Кешалава ждал вас?

— Да. Я отвез его на «газике» вниз после того, как мы вместе поужинали.

— Он был без чемодана?

— Он был без чемодана.

— Вы это помните?

— Это я помню.

— Мог ли он прийти к вам накануне, но оставить чемодан на веранде?

— Мог.

— Вы не видели чужого чемодана на веранде?

— Я не обратил внимания. На веранде всегда много чемоданов и рюкзаков — их оставляют альпинисты.

— А спрятать среди чемоданов и рюкзаков альпинистов маленький чемоданчик можно?

— Я не пробовал.

— Вы такую возможность допускаете?

— Допускаю.

Сухишвили пригласил своих сотрудников и сказал:

— Давайте, товарищи, начинайте обыск. Понятых возьмите. Объясните им, что мы ищем и почему это надо обязательно найти.