Огарева, 6. Повести

- У нас в субботу пять уроков. Значит, около часа. А потом мы еще с Львом Ивановичем ходили в букинистический. За томиком Хлебникова.

- Это что, зиф-фовское из-здание?

- Да.

- А что ты делал двенадцатого мая? Около шести.

- Не помню.

- Надо вспомнить.

- Вы думаете, я не все вам сказал? Почему вы спрашиваете меня про эти дни?

Садчиков подошел к Леньке, остановился прямо перед ним и, раскачиваясь с носка на пятку, сказал:

- Я спрашиваю т-тебя потому, что именно в эти дни бандиты с-совершали грабежи. Я бы не спрашивал т-тебя об этом, если бы сейчас был день. Просто мы бы вызвали сюда тех людей, которые видели грабителей, и предложили им о-опознать тебя. Понимаешь, какие пироги? Так что тебе ф-финтить нет резону, если что было, давай все в открытую…

- Какой смысл мне тогда было самому приходить к вам? Я ведь сам пришел к вам… Никто меня не тащил… Какой смысл?

- Никакого, - согласился Садчиков. - Пожалуй, н-никакого… Ладно… Посиди, сосредоточься, постарайся вспомнить детали…

Костенко вернулся с покупками.

- Духотища, - сказал он, - не иначе как к грозе.

- Сейчас я вернусь, - сказал Садчиков, - а вы п-пока закусывайте.

Костенко развернул пакет, разложил на столе сыр и колбасу, налил в стакан воды и подвинул Леньке.

- Поешь, - предложил он, - а то, наверное, кишка на кишку протокол пишет.

- Уже написан. Только не на кишку.

Костенко хмыкнул.

- А ты нос не вешаешь. Молодец. Где ночевал эти два дня?

- На вокзале.

- На каком?

- Сначала на Казанском, а потом на Ярославском.

- Что, в Сибирь хотел отправиться?

- Откуда вы знаете?

- Мы, дорогой, всё знаем. Работа такая.

Вернулся Садчиков и спросил Леньку:

- Слушай, а вы Хлебникова к-купили?

- Купили.

- А еще что купили?

- Еще? Подождите, что-то мы еще купили… А, вспомнил, Бабеля! «Конармию». И, по-моему, «Максимы» Ларошфука.

- Ну, слава богу, эт-то вроде сходится.

- Что, с первого дела отпадает? - поинтересовался Костенко.

- Вроде да, - ответил Садчиков. - Ты, Леня, не стесняйся, налетай на пищу. Сырки ешь - они м-мягкие… Что-нибудь про т-тех вспомнил?

- Вспомнил. Чита говорил: «Сейчас бы блинчиков в «Астории» пожрать». Это когда у нас закуски не было.

- Пожрать - значит п-поесть?

- Да. Но это ведь не я. Вы просили вспомнить детали… Это Чита так говорил…

- Великий и могучий, - вздохнул Костенко, - благозвучный и прекрасный русский язык! Мордуют, беднягу, со всех сторон. Да здравствует Солоухин, хоть и достается бедняге…

- А зачем же ты все-таки утащил у отца пистолет?

Ленька взял кусок колбасы и начал быстро жевать. Он съел кусок, запил его водой и ответил:

- Стреляться хотел. А как дуло в рот вставил, так со страху чуть не умер. Даже вынимать потом боялся; думал, не выстрелил бы.

Костенко и Садчиков засмеялись. Ленька тоже хмуро усмехнулся, а потом сказал:

- Это сейчас смешно… Вы меня что, сразу в камеру посадите?

- А как ты думаешь?

- Не знаю…

- А все-таки?

- Наверное, придется.

- В том-то и дело. Сулить мы нич-чего не можем, но, если т-ты сказал всю правду, не исключено, что тебя до суда отпустят.

- Домой?

- Не в Сибирь же, - ответил Костенко.

В дверь постучались.

- Да!

Вошел Лев Иванович.

- Прошу меня извинить… Но уже довольно-таки поздно… Мальчику надо завтра рано вставать… Вы разрешите нам уехать?

- Вам - да.

- А ему? Он ребенок. И потом это нелепость, поверьте мне.

- Лев Иванович, - сказал Костенко, - а что случится, если вы сейчас вместе с ним или он завтра один встретите на улице тех двух? Убийц и грабителей? Он ведь свидетель, его убирать надо. Понимаете?

- Но почему вы думаете…

- Чтобы потом его папа с мамой не плакали, только для этого именно так я и думаю.

- Лев Иванович, - сказал Ленька, - спасибо вам. Вы не беспокойтесь. Вы поезжайте спать, а то уже поздно…

- Завтра мы вам позвоним, - пообещал Костенко.

- Днем… Ч-часа в два…

- Это же непедагогично… Сажать в тюрьму мальчика…

Садчиков нахмурился.

- Знаете, о п-педагогике лучше все же н-не надо. Момент не тот.

…Через час приехал Самсонов.

- Где мой сын? - спросил он по телефону из бюро пропусков. - Я прошу свидания с ним.

Ленька спал на диване, укрытый плащом Садчикова. Костенко тихо сказал в трубку:

- Он спит.

- Я прошу свидания! Поймите меня, товарищи! Вы должны понять отца! Хоть на десять минут… Хоть на пять! У вас ведь тоже есть дети!

- Тише, вы! - попросил Костенко. - Не кричите. Нельзя сейчас парня будить, он и так еле живой. Завтра. Приезжайте утром. Часам к десяти кое-что прояснится…

И положил трубку. Посмотрел на Садчикова. Тот отрицательно покачал головой.

- Думаешь, нет? - спросил Костенко.

- Думаю, нет. Он больше н-ничего не знает. Или мы с тобой старые остолопы.

- Тоже, кстати, возможный вариант. Ну что ж, давай писать план на завтра?

- Давай.

- Черт, нет плитки!

- Пельменей тоже нет.

- Я о чае.

- Г-гурман…

- А что делать?

- Ну, извини, - пошутил Садчиков.

- Да нет, пожалуйста, - в тон ему ответил Костенко.

ВТОРЫЕ СУТКИ Вышли на Читу

Утром в кабинете у комиссара сидели четыре человека: Самсонов, Лев Иванович, Садчиков и - возле окна - Ленька. Он неторопливо и глухо рассказывал комиссару все по порядку, как было записано им вчера, начиная с бульдога…