Огенная Лисица и Чёрный дракон

— Не хочу, — сердито ответил Дар, и попросил: — Давай сядем, мне трудно стоять.

— Садись, а я постою, — злилась на него.

— Согласен, давай стоять, — кивнул он, его лицо было бледным и напряженно растерянным. Может быть, и правда, ему еще плохо? Я сунула руки в карман и вытащила фляжку Ателя: — На выпей!

— Что это?

— Атель мне дал, сказал, что это настойка, которая быстро может поставить на ноги, он сам ее сделал.

Дар взял фляжку, понюхал и с тревогой спросил: — Ты-то сама пила?

— Нет!

— Ну, и правильно, — с этими словами он вылил содержимое на землю.

— Зачем? — вырвалось у меня, — Что там было?

— Любовный напиток.

— Что?!?

— Атель мастак создавать такие настойки для Энлиля.

— Да, как он смел!

— Может, сядем?

Мне и самой хотелось, чтобы Дар никуда не уходил. Мы никогда не были с ним вдвоем. И честно говоря, я была рада, что вот он появился. И в то же время, боялась, чего сама не знала. Просто внутри все как-то съежилось. И двойственное чувство терзало меня: пуститься наутек и остаться с ним. Второе взяло вверх и я села. Он опустился на землю в стороне от меня.

— Не сердись на Ателя, ему очень хочется, чтобы ты осталась с ним.

— Мог бы и словами сказать.

— А ты бы послушалась?

— Нет.

— Наверное, он тоже понял это.

— И что ты хочешь мне сказать?

— Не сказать, а напомнить, ты сама попросила у меня помощи? Я дал слово. Поэтому прошу, не бегай от меня, как испуганный заяц.

— Я похожа на зайца?

— Не ты, а твои поступки… очень.

— Но ты дал слово Мэриетте. А я…

— Нет. Я дал слово ТЕБЕ, и мне все равно какое имя ты носишь в данный момент Мэриша, Мэриетта. Мэриэлла.

И тут я узнала, что он еще в Кантине понял, кто я такая. Совсем растерялась. Он вернул мне кинжал из железного дерева, и мой знак десятника. Ничего не понимала. Мне хотелось, спросить его про Нагну. Но что-то мешало сделать это. Значит все время, и в Очарованном лесу и в замке Повелителя ветров он знал, кто я? Тогда почему не сказал? Почему молчал?

— И ты так спокойно наблюдал, как за твоей женой ухаживает твой друг? — вырвалось у меня.

— А что мне оставалось делать? — пожал он плечами. — Ты довольно прямо заявила мне в Рароге, что не нравлюсь тебе, а потом в Городе Радуг подтвердила свои слова еще раз. Ты предопределена нам двоим. И если выберешь Энлиля, значит, так и должно быть, — мне показалось, голос его дрогнул.

— Тогда зачем ты хочешь быть со мной? Предоставь меня Энлилю…

— Нет, — вскрикнул он, потом помолчал, успокоился и спокойным тоном сказал:

— Ты еще не выбрала его, а я надеюсь, что свое обручальное кольцо ты снимешь с ручки меча, и наденешь на палец. Я бы очень этого хотел.

— Ты и это знаешь? И ты говоришь мне это, после всего, что я тебе сделала?

— Что ты сделала, — повторил он, пристально глядя на меня, — вот именно, ты стала для меня самым дорогим существом в мире, единственной женщиной, которую я хочу видеть своей женой, человеком, которого я боюсь потерять больше всего на свете.

Я почувствовала, как краска бросилась мне в лицо, у меня перехватило дыхание, пересохли губы, сердце провалилось вниз живота. Опустила глаза и застыла. Никогда не думала, что можно быть такой счастливой от нескольких слов, а еще захотела очутиться около него, прижаться к его груди, уткнуться в шею, как тогда в Очарованном лесу. Посмотрела на Дара, он сидел весь напряженный, словно, что-то ждал от меня. Я растерялась, и что я должна сделать? Что вообще делают люди в эти минуты? Лично мне не хотелось двигаться. Не хотелось сбрасывать с себя это удивительное состояние блаженства, а вдруг я двину плечом, и все исчезнет! И не будет ничего, кроме страха. А лицо Черного Дракона туманилось, будто на него наваливалась беда. Он сглотнул, и головка дракона на его шее приподнялась и снова опустилась.

— Дар, можно тебя спросить? — неуверенно спросила я, — если это будет тебе неприятно, ты можешь не отвечать. Мне покоя не дает этот вопрос вот уже несколько дней.

Дар смотрел на меня со странным обреченным видом:

— Можно.

— У тебя на шее. Что это?

— А что там? Грязно? Где? — он вынул платок из-за рукава и стал вытирать им шею.

— Нет, это убрать нельзя. Это дракон, небольшой, черный. Когда ты глотаешь, или смеешься, он приподнимает голову. Понимаешь, его не было в норе вне времени и пространства, я бы заметила. Твоя рубашка была порвана. Не было, когда ты пришёл брать меня в жены, я тогда смотрела на тебя во все глаза. Даже в Очарованном лесу сначала его не было. А потом, помнишь, паутину? Я сняла ее и увидела. И теперь всегда вижу. Что это?

Брови Дара поползли вверх. Глаза широко раскрылись, хмурое выражение лица сменилось на удивленное.

— Это знак дракона. Его могут видеть только драконы, остальным людям он не виден. Цвет его, это цвет чешуи. Так мы узнаем друг друга, — голос его был до странности сиплым.

— Но я же не дракон…

— В жизни каждого дракона только две женщины видят этот знак, одна — мать, вторая… — он умолк.

Я не была ему матерью, следовательно, я была та вторая, а он молчал, и ничего не говорил, не сводя с меня пристального взгляда.

— Ну, — поторопила его, — а вторая кто?

— Любящая женщина, — прохрипел он.