Огюст Конт. Его жизнь и философская деятельность

Затем Конт довольно пространно излагает сущность своего учения, хвалит русское правительство за то, что оно не допускает, со своей стороны, свободного обращения заграничных книг, проникнутых анархическим духом, и указывает, между прочим, что его капитальный труд «Курс положительной философии» пропущен и разрешен для всеобщего чтения (это было в 1852 году). Любопытны еще для нас некоторые суждения Конта о русских делах.

По отношению к крепостному праву позитивизм присоветовал бы не следовать слепо примеру Западной Европы и не уничтожать крупной земельной собственности, так как повсюду теперь в Западной Европе, и в особенности во Франции, сознается, какую помеху для практической реорганизации общества и даже социальную опасность представляет недостаточная концентрация богатств; позитивизм советовал бы царю уважать накопленные богатства и лишь стараться превратить собственников в промышленных вождей и преимущественно в вождей земледельческих… В отношении развития мысли и литературы, в частности, позитивизм посоветовал бы русскому правительству еще более усилить опеку и требовать от писателей известной гарантии их способности и честности, что значительно подвинуло бы вперед дело окончательного торжества позитивной религии… Всякого же рода академические труды он предлагает просто уничтожить как «пустые и даже вредные»… Такие советы давал нам, русским, философ-позитивист из своего прекрасного далека.

Едва ли их можно объяснить незнанием русской жизни: он не входит в частности, а высказывает общие соображения, которые вытекали из его мыслей. Скорее, тут следует видеть страстное желание человека, взобравшегося на первосвященнический трон, священнодействовать во что бы то ни стало. Какое уж при этом изучение потребностей народа и сообразование с ними данных советов! Fiat justicia, pereat mundus! Да царствует позитивизм на варварском Востоке, с какими бы нелепостями ни было это сопряжено! К счастью, само письмо философа осталось неуслышанным среди снежных равнин России…

Не дождавшись ничего от русского царя, Конт пишет в 1858 году письмо к Решид-паше, в котором развивает мысль о возможности прямого перехода от ислама к позитивизму. Но Восток и в этом случае не оправдал надежд первосвященника позитивизма. Тогда он снова обращается к Западу и пытается завязать сношения с иезуитами. Известно, что чем дальше Конт уходил в своем новом учении, тем он больше и больше заимствовал от католической церкви. Он пересаживал на почву новейшего позитивизма догматы, обряды, культ. Все это, естественно, должно было в конце концов сблизить его, по крайней мере в области мысли, с современными представителями католицизма. Могущественная иезуитская организация, поддерживавшая свой авторитет при самых неблагоприятных условиях и умевшая обходиться без светских властей, представляла для него заманчивую перспективу. Генералу иезуитов он предлагал добиваться общими силами отмены церковного бюджета, так как только при таком условии и старая, и новая вера будут поставлены в надлежащие отношения друг к другу и получат возможность свободно утверждаться в сердцах людей. Беспристрастие Конта было так велико, что он выразил желание вносить ежегодно по 100 франков на нужды католического духовенства и даже в своем «Завещании» не забыл упомянуть об этом обязательстве.

Все эти попытки Конта привлечь на свою сторону людей властных не удались. Но в качестве первосвященника вновь возникающего учения ему постоянно приходилось иметь дело и с простыми смертными. Он поучает, наставляет, руководит, разъясняет сомнения, укрепляет. У него были определенные часы, в которые он принимал желающих. И люди, склонные к новому учению, находили много утешительного и бодрящего в его личных наставлениях.

«Немало было таких, – говорит один из последователей философа, – которых слова его в эти священные часы избавили навсегда от сомнения, тоски, нерешительности, от мучений и опасностей революционной болезни, от нравственного самоубийства, от этой всепожирающей язвы эгоизма, губящей в наши дни такую массу заблудших! И многие могли бы засвидетельствовать, что они никогда не приближались к этому великому человеку без того, чтобы не становились сами лучше, чище, убежденнее…»