Оглашенные

Выпили коньяк, и Нефедов поссорился с гофмаршалом. Станислав Анатольевич, подпив, снова заговорил о планетарном заговоре. К тому же добавил, что все эти социологические, манипуляционные «штучки», типа «крыльев бабочки», все эти пособия по революциям и переворотам также разработаны в жидовских лабораториях.

 Генерал не отреагировал никак. Но отреагировал полковник – он побледнел, схватил гофмаршала за руку и утащил на кухню. Генерал продолжил общаться с Сергеем. Как ни в чем небывало.

Речь шла о каком-то Соловьеве (не философе), который создал какой-то там «Блок», или «Союз» и, якобы, тоже борется за права русских. Сергей, оказывается, что-то тоже об этом Соловьеве слышал. И теперь генерал ему доказывал, что этот Соловьев не тот, за кого себя выдает.

Во-первых, он родом из Западной Украины, где за русский язык конкретно бьют. У нас же другие реалии. И Соловьев этого не понимает. Когда думает, что вся проблема Русского Мира на Украине целиком лежит в плоскости языка.

Во-вторых, он не политик, не «службист», опыта никакого, так, предприниматель. Соответственно, к своей партии у него отношение, как к собственному коммерческому предприятию.

И в-третьих, есть большие подозрения, что этот Соловьев – «подсадная утка», доносчик, плохой, одним словом, тип. И вообще, он бы с этим Соловьевым не сел бы на одном гектаре…

Из кухни, как ошпаренный, вылетел гофмаршал. Стуча своей палкой и ни на кого не глядя, он быстро обулся, накинул куртку и ушел. Следом вышел полковник:

– Кажется, одного товарища мы потеряли, – со вздохом сказал он. – Печальный факт, но что делать, если наш уважаемый Станислав Анатольевич своим Богодержавием вносит разнобой в наши стройные ряды.

– Нет, Богодержавцев нам не надо, – поморщившись, сказал генерал. – А чтобы не было разнобоя, послушаем-ка братцы кролики вот это.

Генерал не спеша, словно в замедленном кино, взял конверт с головой Сталина. Мы перешли в другую комнату, где был старый советский проигрыватель марки «Горизонт».

Нефедов бережно сдул пыль с крышки проигрывателя и откинул ее. Осторожно, чуть ли не с религиозным трепетом генерал извлек из конверта пластинку:

– Раритет, – с придыханием сказал он, – речь вождя от 24-го мая 1945-го года.

Все затаили дыхание. Поставили пластинку. Сквозь треск раздался неторопливый, лишенный эмоций голос, с легким грузинским акцентом:

– Я хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа, и прежде всего русского народа…