Оглядываюсь и не сожалею

Моя мама, Евсеева Наталья Фёдоровна, родилась в Вольске в 1897 году. В 1911 году она окончила двухклассную женскую церковно-приходскую школу с дополнительным третьим классом и сдала экзамен в шестой класс гимназии, которую закончила в 1914 году (семь классов). Затем поступила в дополнительный восьмой класс, по окончании которого в 1915 году «приобретает звание домашней учительницы». Сохранилось удостоверение о том, что она с сентября 1915 года по октябрь 1918 года «занимала должность учительницы 1-ой Вольской женской школы».

Своим образованием она обязана, в основном, своей настойчивости, поскольку обстановка в семье никак не способствовала учебе. Ее отец, Федор Трофимович, своевольный, резкий человек, проработавший всю жизнь на железной дороге, имевший несколько классов образования, не обращал никакого внимания на учебу детей. Сам он любил читать вслух громким голосом Пушкина и Лермонтова и неплохо пел русские песни. Особенно ему удавалась «Выхожу один я на дорогу». А ее мать, Аграфена Герасимовна, была вообще неграмотной, тихой женщиной, ничего не знавшей, кроме забот, а иногда и побоев.

Маму в своем детстве я помню, как очень деятельную женщину, ведь этого требовали условия жизни. Вдумайтесь: водопровода нет, за водой надо идти целый квартал, отопление печное, освещение керосиновое (до 1932 года), никаких стиральных машин и электроутюгов, все продукты с рынка, в ближайшей лавочке только соль, сахар и спички. С утра надо растопить печку, приготовить на весь день еды – это не просто. А готовила она вкусно, особенно томленую баранину с картошкой. Каждый выходной – несколько разных пирогов и целая гора пирожков, на всю зиму бочка моченых яблок, всякое варенье, огурцы, помидоры, капуста.

Летом посреди двора устанавливали сооружение, состоящее из топки, бака и трубы. Многоведерный бак загружался бельем и наполнялся водой (а ее надо принести!), растапливалась печка, и начиналась стирка на весь день. Одна порция после кипячения вынималась и ее стирали вручную в тазу, а другую загружали.

Белье и верхние рубашки нам с папой мама, в основном, шила сама. Она очень увлекалась вышиванием всех видов. Занавески на окна, скатерти, декоративные накидки, салфетки, различные украшения – всё делала сама.

При этом мама в течение ряда лет работала контролером в сберкассе и в авиашколе. С 1936 по 1940 годы была секретарем промышленной секции Горсовета, работала с увлечением, имела благодарность Облисполкома с объявлением ее по радио. С 1941 по 1944-й она вела общественную работу в Горсовете, являясь инспектором по мобилизации рабочей силы и ответственным лицом по выдаче продовольственных карточек неорганизованному населению.

Отдыхом для нее было чтение. Читала она очень много, преимущественно классику. Любила прогулки, особенно зимой, в любой мороз надевала шубу, валенки, укутывалась платком и отправлялась часа на два. Во время работы мама всегда напевала. Вообще, она была жизнерадостная, веселая и общительная. У нее всегда были подруги, с некоторыми она дружила до старости.

В семье у нас всегда было тихо, спокойно. Ссор между родителями я не помню. Папа обычно за обедом или ужином рассказывал маме обо всех новостях на работе и в городе, а так как она знала многих сотрудников, то ей было интересно. Культурная жизнь в городе ограничивалась двумя кинотеатрами и любительским театром, летом обычно приезжали хорошие труппы на гастроли, и родители посещали все спектакли. Году в 1933 у нас появилась радиотрансляционная точка. Это было событие! По вечерам мы с удовольствием слушали музыку и выступления артистов разных жанров. Для нас открылся новый мир. Трудно переоценить пользу от этих передач. Говоря о моем воспитании со стороны мамы, следует сказать о педагогичности. Она очень ненавязчиво прививала мне основные жизненные принципы, не опекая по мелочам. Мне была предоставлена большая самостоятельность и мама, ни в чем меня не ограничивая, лишь предостерегала от возможных последствий. Это, как показала жизнь, оправдало себя, повысило мою ответственность за свою деятельность, заставило руководствоваться принципом – «семь раз отмерь, один раз отрежь». Будучи вдали от дома, я систематически переписывался с родителями, причем не для того, чтобы сообщить, что жив-здоров, а поговорить обо всем, что касалось их и меня, как это бывает при живом общении.

После смерти мамы я обнаружил много писем из ее переписки, они проникнуты большой любовью к ней и наглядно характеризуют ее доброту и отзывчивость. Написаны они совершенно различными людьми: одно – ее подругой на протяжении полувека. Другое – племянницей и третье – женщиной, которая в детстве, будучи сиротой, вместе со своей сестрой часто бывала у нас, помогала маме, а мама, чем могла, поддерживала их. Живя уже в Подлипках, она имела много друзей, некоторые из которых при встрече со мной до сих пор тепло вспоминают о ней и об отце.

Мой папа