Оглянись в темноте

Как только эти два ночных приятеля, с горем пополам, удалились метров на сто, я тихо соскользнул с сеновала и используя бесшумный шаг (с пяточки на носок), осторожно направился вслед за ними. Догнал уже у края поселения, они как раз переходили мост через реку, где у обочины дороги этих двоих поджидали еще трое. Никаких ярких источников света у них не было, только тлеющий фитиль, который один из ожидающих то и дело раздувал, а вот внизу, на воде, я разглядел весельную лодку, на которой горел тусклый армейский фонарь. Шум реки скрадывал множество звуков, поэтому я рискнул и подошел ближе, чтобы лучше слышать, о чем они говорят.

— Я же сказал, что приду позже, Нахид, — не унимался недовольный караванщик, стоя перед крепким кудрявым мужиком, что придерживал топор за поясом.

— Мне плевать, что ты там сказал, Лохарь! Вот, держи, мастер Равар говорит, что это очень сильный яд. Добавишь его в еду завтра на дневной стоянке. Действует не сразу, но сопротивляться уже никто не сможет. Мастеру Равару доложили, что в этом году караван богатый, что скажешь Лохарь?

— Да я почем знаю, мое дело маленькое, загрузили короба да ящики, сундуки да кувшины; вот везу, а что в них, понятия не имею.

— Зато, мы имеем, — ухмыльнулся Нахид. — Все, иди отсюда, и только попробуй нас ослушаться, лично голову тебе откручу.

Так вот оказывается, как тут дела делаются. Что ж, следовало ожидать. Переть напролом против гвардейцев у них кишка тонка, а вот отравить и спокойно ограбить караван, это легко. С ними все понятно и с караванщиком, и с бандитами. Другой вопрос, что мне делать? Рассказать все гвардейцам? Себя подставлю. Мне в этом участвовать совсем не хочется, не нужны мне чужие проблемы. Грохнуть Лохаря и отобрать у него яд? Когда наемников в трактире и в мастерской отоваривал, человеколюбием не страдал. И этот караванщик мне никто, гнида продажная. Хотя, бандиты наверняка будут следить за караваном, и, если поймут, что Лохарь не выполнил, что велено, и вовсе пропал, могут что-то еще придумать, их бы тоже надо в расход пустить. Сейчас вопрос стоит о нашей, с сестренкой, безопасности.

Но не устраивать же ради этого бойню. Ладно, ликвидирую только караванщика, он при любом раскладе не жилец, хоть еще и не понял этого, оставлять свидетелей бандиты не станут. А вот бандитов убивать опасно, глядишь, может сами на чем-то попадутся.

Выдержав дистанцию, тихо отправился вслед за Лохарем. Бесшумно догнал, пока тот не ушел далеко от речушки, зажав ему рот рукой резко вогнал кинжал в спину, целясь в область сердца. Тело караванщика обмякло. Я спокойно его уложил на камни моста и поволок к середине. Лодка с разбойниками уже выгребала по воде и удалилась метров на пятьдесят. Придется подождать, когда отплывут подальше. Обыскав труп Лохаря, нашел флакончик с ядом, кошелек с монетами, жетон гильдии торговцев и старый нож. Из всего найденного забрал только яд и содержимое кошелька. Остальное мне не нужно. Дождавшись, когда бандиты удалятся на приличное расстояние от моста, спокойно вынул кинжал и обтерев его одеждой убитого, вернул на место в ножны. Труп караванщика сбросил в воду. Речка не глубокая, но течение его за ночь далеко унесет.

С чувством какой-то брезгливости и омерзения тихо отправился обратно к постоялому двору. Яд припрятал в подсумок на поясе, деньги не считая пересыпал в свой кошелек, золота там не было, максимум десять монет серебром и мелочь медью. Это мне скромная плата за заботу о караване.

Внимательно осмотревшись по сторонам, так на всякий случай, встаю и бесшумно двигаюсь обратно к постоялому двору. Надо поспать, завтра будет трудный день. Тихо умывшись в поилке для лошадей, я вновь забрался на сеновал. Ощущения после убийства были какие-то двойственные, с одной стороны во мне еще были сильны моральные ценности моей прошлой жизни. Но уже совершенно осознанно и четко накладывались реалии этого мира, в котором я сейчас живу. А здесь человеческая жизнь ничего не стоит, особенно в отношении простолюдинов. Одни только казни преступников на городских площадях чего стоят, их же превращают просто в шоу на потеху публике. А поножовщины в трактирах да кабаках, как та, что случилась в поселке между поссорившимися наемниками, когда только в одну ночь население этой горной деревушки сократилось почти на полсотни человек.