Оглянись во гневе...

Для Кремля, из которого хорошо было видно, что тщательно взращиваемая война за уничтожение СССР уже созрела, было ясно, что вторжение Германии в Англию — было бы разрывом её с Западом не только на словах о недовольстве мировой тиранией еврейских ростовщических кланов, но и реальным разрывом делом с этой тиранией. Переметнуться Германия после этого уже не смогла бы, как не смогла она, ввязавшись в войну хозяев Запада против СССР, почетно выйти из неё [101], не дожидаясь разгрома и безоговорочной капитуляции.

Сгнившие осенью 1941 г. неиспользованными десантные планеры и тому подобный хлам, произведенный для демонстрации “Гроза”, — действительно весьма дорогостоящий до 22 июня 1941 г. реальной истории, — многократно себя бы окупил, если бы народы двух великих держав, объединившись в общей концепции, отличной от марксизма и гитлеризма вырвались бы из под власти глобальной расовой “элитарно”-невольничьей концепции, осуществляемой в жизни Западных, якобы демократий, через сионо-масонство глобальным международным правительством, о благодетельности которого не таясь писали Рерихи [102], и что молчаливо, как само собой разумеющееся, подразумевают и Резун, и Бунич, и многие другие как догадливые, так и посвященные.

И прочитавшим Рерихов, Бунича, Резуна нет реальных причин, чтобы впадать в истерику, от сказанного в настоящей работе о том же самом глобальном международном правительстве, если в книгах названных авторов они читали о нем же без наплыва ужаса и истерик.

И нечего стенать насчет мерзостного сговора Сталина и Гитлера в 1939 г. Благодаря этому “сговору” противниками СССР были не все империалистические державы, как в гражданскую войну, когда страна была в кольце фронтов, а только Германия, чьи ОБЩЕСТВЕННОСТЬ и государственное руководство не использовали предоставленную ему Сталиным возможность совместного поиска путей в новый тип цивилизации.

Если бы Сталин в 1939 г. подписал договор с делегациями Великобритании и Франции, которые были в Москве почти-что одновременно с делегацией Германии, и предложили СССР договор, конкретно ни к чему не обязывающий их правительства в случае, если бы СССР оказался в состоянии войны с Германией, то мог повториться и сценарий первой мировой войны, целью которой была смена концепций общественного управления и правящих режимов как в России, так и в Германии. Сталин знал историю человечества и понимал намерения современных ему антисоветских политиков-глобалистов, по какой причине стремился к тому, чтобы СССР, во-первых, выжил в борьбе с ними, а во-вторых, понес бы в ней минимальный ущерб.

Сталин знал и понимал глобальную политику, но не был хозяином глобальной политики. Он так или иначе вынужден был на неё реагировать и оказывать на её течение целесообразное, по возможности упреждающее воздействие, исходя из необходимости осуществления той концепции, которой следовал, оглашая её просто по-человечески и в марксистских лексических формах. Это была одна и та же концепция на протяжении всей его жизни.

Ростовщическая и интеллектуальная кланово-расовая тирания в формах западной демократии — еще большая мерзость, чем обнаженно-силовые кровавые методы нацисткой Германии именно потому, что при своей тиранической сущности производят видимость благообразия: мягко стелют, да жестко спать. Стенающие о сговоре 1939 г., не сказав правды о западной демократии, — дурачье и лицемеры.

Все остальное в названной статье Ю.Мухина с провоцированием патриотов и державников подражать А.Гитлеру в средствах прихода к власти в последующих номерах газеты — не представляет методологическогоинтереса для тех, кому неприемлем , во всех его формах существования, . От пересказа же интересных фактов и обширных цитат из “Майн Кампф”, в том числе и содержательно здравых воззрений, в ней содержащихся, не будь которых Гитлер не смог бы собрать массовку, мы воздержимся: кому интересно это, пусть сам читает первоисточники, а главное — пусть воспринимает мир таким, каков он есть, и здраво мыслит сам на этой основе.

Всё, что мы оставили без комментариев в статье Ю.Мухина, — его анализ того, как, потакая возвышенным и низменным нравам толпы, виртуозно играть её страстями: построить в этой игре партию, государство. Мухин полагает, что после этого можно будет быть благодетельным, однако в силу объективной обусловленности всего в обществе нравственностью и методами осуществления целей, такое гипотетическое государство обречено вписаться в глобальный сценарий и (по своей воле и разумению) выполнить в нем предназначенную ему роль, подобно тому, как это было с Германией, уклонившейся — именно под виртуозную игру Гитлера на страстях — от прямого пути к социализму и коммунизму: — обществу Любви и Справедливости.