Огнеглотатели

— Просто я повзрослел, — говорю. — И всего-то иду в новую школу.

Папа хлопнул в ладоши, а мама наконец заговорила сквозь слезы.

— Да, мы знаем, — говорит. — Ничего особенного. Обычное дело. И все-таки настоящее чудо.

Они вышли со мной из дома. Смотрели от двери, как я иду по дорожке вдоль берега. Кричали чайки, плескали волны, за невидимым горизонтом гудела сирена, предупреждавшая о тумане. Я махнул им рукой, потом свернул от берега в сторону «Крысы». Все время поддергивал пиджак, сползавший с плеч. Ярко начищенные башмаки немного жали. Воротник рубашки врезался в шею. В рукаве пиджака мама забыла портновскую булавку. Я вытащил ее и вколол в один из швов. Я дрожал, и сердце билось как сумасшедшее.

— Бобби! Бобби!

Поди расслышь, откуда зовут. Потом раздался залихватский свист, а за ним снова мое имя.

— Бобби! Эй, мелкий Бобби Бернс!

Ага, вот он, сидит в кусте боярышника. Джозеф. Я подошел, он вылез. Заговорил высоким плаксивым девчоночьим голосом.

— О-ой, Бобби, — говорит. — Ну какой же ты хорошенький!

Подошел, пошел со мной рядом. Постучал пальцем по щеке, поднял брови.

— Так, Роберт. Что у вас нынче утром — математика? Или география? А, понятно, искусствоведение. Или розонюханье? Туфельки для танцев не забыл? Да, еще будет красноречие. Карл у Клары упер кораллы. Что трескала шушера, когда шла по шоссе?

Я просто иду, даю ему выговориться. Смотрю в сторону.

— Сушку, чтоб ты знал, — говорит. — Вонючую сушку.

Тут он улыбнулся. Обхватил меня рукой за плечи.

— Да я просто шучу, — говорит. — Ты ведь сразу понял?

— Угу.

— Угу. Ну, молоток. — Он облизал губы. — Да, ты молодчина, Бобби.

Отвел глаза. Идем молча, совсем близко друг к другу.

— Во, это тебе, — пробормотал он.

И всунул мне в руку перочинный ножичек.

— Так, ерунда, — говорит.

Я подержал его на ладони: черная рукоятка, блестящее серебряное лезвие.

— Ерунда, — повторил он. — Так, в ящике завалялось.

— Класс, — говорю.

Он покраснел и дернул плечами.

— Спасибо, — говорю.

А что еще сказать, оба не знаем. Тут глядим — Дэниел сворачивает со своей дорожки и топает в своей новенькой форме в сторону «Крысы».

— Ты посмотри, как чешет, — говорит Джозеф. — Прямо как девка уличная. Прямо будто все тут его собственное. Понимаешь, о чем я?

— Угу.

— Ты с ним не вздумай водиться.

— Не буду.

Он хвать меня за плечи, так и сдавил своими клешнями.

— Удачи, Бобби, — говорит. — Ты отличный парень.

Развернулся и пошел обратно через боярышниковую изгородь.

Я глядел, пока он не скрылся из виду.

Провел пальцами по буквам, которые он вырезал на костяной рукоятке: БОББИ.

19

Мы друг другу кивнули, но садиться в автобусе рядом с Дэниелом я не стал. Он сидел сзади, а у меня горели щеки. Мне казалось, он за мной наблюдает, но потом я набрался храбрости, обернулся и вижу — он читает книгу, развалился на сиденье, задрал на него одну ногу. Галстук распустил, волосы придерживает рукою. Я обернулся снова, как раз когда он поднял на меня глаза. Стали подсаживаться другие ребята, постарше, но были тут и мои приятели по младшей школе: Эд Гарбат, Дигги Хейр, Кол О’Кейн. Дигги сел со мной рядом, Эд и Кол впереди.

— Там тебя макают башкой в сортир, — сказал Дигги. — Переворачивают вверх ногами и спускают воду. Называется посвящение.

— Да уж, знаю, — сказал Кол. — Слыхал. Иногда думаешь, лучше бы меня не приняли.

— Угу, — промычали мы хором.

— А это кто? — спросил Эд, кивая на Дэниела.

— Новенький, — сказал я. — Из Кента или еще откуда.

— И заставляют есть грязь, — сказал Дигги. — Заставляют писать, а потом пить. Втыкают в тебя иголки.

Одного парня после этого увезли в больницу, и он чуть не умер. Правда. Нам Джонни Мюррей рассказывал.

— Я тоже такое слышал, — сказал Кол. — Пришлось промывать ему желудок, и он так и не поправился до конца.

Парочка парней постарше ухмылялась, глядя на нас. Мы отводили глаза. Вошла Дорин Армстронг. Юбка кончалась куда выше колен.

— Ого, — сказал Кол.

— Иногда очень хочется быть постарше, — сказал Эд.

— Угу, — промычали мы хором.

Автобус покатил вдоль берега. Море было слева. Здоровенный танкер шел в направлении Тайна[2]. Какой-то военный корабль как раз уходил в туман.

— Меня папа вообще не хотел пускать, — сказал Эд. — Говорит — чего время тратить на глупости. Кому, говорит, нужны все эти экзамены и эта выпендрежная форма. Говорит, все равно будет новая война, и тогда…

Я покачал головой.

— Не будет, — говорю.

— Ты-то почем знаешь? — удивился Кол.

Я покачал головой.

— Так-то, — говорит Эд. — И никто не знает. Никто ничего не может сделать.

— Ничего не останется, — говорит Дигги. — Они, ежели захотят, могут подорвать весь мир раз десять.

— Опупеть, — говорит Кол.

— А одного парня они вообще повесили, — говорит Дигги. — Честное слово. Хорошо, пришел учитель и снял его…

— А я слышал, учителя там еще хуже, — говорит Кол.

Я нащупал ножик в кармане. Раскрыл его.

— Я тут вчера был в городе, на рынке на набережной, — говорю. — Видел настоящего огнеглотателя.

— Мы тоже видели, — говорит Эд. — По-моему, он совсем чокнутый.

— Угу, — говорю.

Проверил остроту лезвия большим пальцем.