Огнем и мечом

В Млееве встретились им татарские отряды, гнавшие новые толпы пленников. Городище было сожжено дотла. Торчала только кирпичная костельная колокольня да старый дуб посреди площади, увешанный страшными плодами, ибо висело на нем несколько десятков маленьких жиденят, третьеводни повешенных. Тут было перебито и множество шляхты из Коноплянки, Староселя, Ужовки, Балаклеи и Водачева. Сам городишко был пуст, так как мужчины ушли к Хмельницкому, а женщины, дети и старики, опасаясь прихода князя Иеремии, убежали в леса. Из Городища поехал пан Скшетуский через Смелу, Жаботин и Новосельцы на Чигирин, останавливаясь по пути только, чтобы дать отдохнуть лошадям. На второй день с южной стороны въехали в город. Война пощадила его, разрушено было лишь несколько домов, среди которых – сровненный с землею дом Чаплинского. В замке стоял подполковник Наоколопалец, а с ним тысяча молодцев, но и он, и молодцы, и все население пребывали в величайшем страхе – здесь, как и всюду по дороге, ждали, что в любую минуту нагрянет князь и последует возмездие, какого свет не видал. Непонятно было, кто эти слухи распускает и откуда они приходят, возможно, порождал их страх, но тем не менее упорно поговаривали либо что князь уже плывет по Суле, либо что уже стоит у Днепра, что вырезал население в Борисах, что спалил Васютинцы, и всякое появление конных или пеших порождало величайшую панику. Скшетуский жадно внимал этим известиям, ибо понимал, что даже, будучи ложными, они все же сдерживали разгул мятежа на Заднепровье, которое находилось непосредственно под княжескою десницей.

Скшетуский полагал узнать что-то достоверное от Наоколопальца, но оказалось, что подполковник, как и прочие, о князе ничего не знает и сам рад был бы узнать хоть что-нибудь от Скшетуского. А поскольку все байдаки, челны и лодчонки были отведены к чигиринскому берегу, то и беглые с берега заднепровского в Чигирин добраться не могли.

Так что Скшетуский, не теряя времени в городе, велел переправить себя и без промедления двинулся на Разлоги. Мысль, что вскорости он самолично сможет узнать, что с Еленой, и надежда, что она, возможно, жива-здорова или же укрылась вместе с теткой и князьями в Лубнах, вселяла в него силы и бодрость. С телеги пересел он в седло и безжалостно торопил своих татар, а те, полагая его послом и себя приставами, отданными под его начало, не смели ослушаться. Так что мчались они, словно за ними кто гнался, а копыта мохнатых татарских лошаденок вздымали золотые клубы пыли. Путь лежал через подворья, хутора и деревни. Край был пуст, поселения обезлюдели, и долго им не попадалось ни души. Возможно, что, завидя отряд, люди просто хоронились. Пан Скшетуский повсюду велел обыскивать сады, пасеки, закрома и клети овинов, но никого обнаружить не мог.

Лишь за Погребами один из татар заметил какое-то человеческое существо, пытавшееся скрыться в тростниках, которыми поросли берега Кагамлыка.

Татары кинулись к реке и через несколько минут привели пред пана Скшетуского двух совершенно нагих людей.

Один оказался стариком, второй – стройным пятнадцати– или шестнадцатилетним подростком. От страха оба стучали зубами и долгое время не могли сказать ни слова.

– Откуда вы? – спросил пан Скшетуский.

– Ниоткудова, пане! – ответил старик. – Христа ради вот ходим с лирой, а немой этот меня водит.

– А откуда сейчас идете? Из какой деревни? Говори, не бойся, ничего тебе не сделают.

– Мы, пане, по всем селам ходили, а тут нас бес какой-то обобрал. Сапоги добрые были – взял, шапки были добрые – взял, свитки от сердобольных людей – взял и лиру забрал тоже.

– Я тебя, дурак, спрашиваю, из какой ты деревни идешь?

– Н е з н а ю, п а н е, я д i д. От, мы голые, ночью мерзнем, а днем жалостливых людей ожидаем, чтоб наготу нашу прикрыли да накормили, мы ж голодные!

– Слышишь, холоп, отвечай, про что спрашиваю, не то прикажу повесить.

– Я н i ч о г о н е з н а ю, п а н е. К о л и б я щ о, а б о щ о, а б о б у д ь щ о, т о н е х а й м е н i – о т щ о!

Видно было, что дед, толком не понимая, кто его расспрашивает, решил ничего толком и не отвечать.

– А в Разлогах ты был, где князья Курцевичи живут?

– Н е з н а ю, п а н е.

– Повесить его! – крикнул Скшетуский.

– Б у в, п а н е! – закричал дед, видя, что дело принимает нешуточный оборот.

– Что же ты там видел?

– Мы там пять ден, как были, а потом уж в Броварках слыхали, что туда л и ц а р i п р и й ш л и.

– Какие рыцари?

– Н е з н а ю, п а н е! О д и н к а ж е – л я х и, д р у г и й к а ж е – к о з а к и.

– В седло! – крикнул татарам Скшетуский.