Читаем Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг. полностью

Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг.

Обстановка под Калугой меж тем начала меняться. В мае к городу с большим отрядом мятежников прорвался князь Андрей Телятевский. Пытавшиеся его задержать войска Бориса Татева были разбиты. В осадном лагере началась паника. Когда Болотников пошел на вылазку, полки Шуйского бежали из-под Калуги. Мятежникам досталась вся осадная артиллерия. Несколько отрядов царской армии, включая большую группу немцев-наемников, перешли на сторону повстанцев. Потери могли быть и больше, но отходящий последним полк Скопина отбил атаки болотниковцев и предотвратил катастрофу.

Мятежники продолжали наращивать удар. В районе Тулы к Болотникову подошли отряды «царевича Петра». Вскоре их объединенная армия двинулась на Москву. Стремясь переломить обстановку, прекратить панику и сплотить общество, патриарх проклял Болотникова и его главных соумышленников. Светские власти начал отписывать земли у дворян-перебежчиков. Суровые меры применялись и к нетчикам, уклоняющимся от государевой службы. Объявив сбор нового дворянского ополчения, Дума поставила Шуйского перед выбором: или он лично ведет армию в бой, или отрекается, чтобы бояре могли выбрать более решительного царя.

21 мая новые войска выступили из Москвы к Серпухову. Здесь Шуйский соединился с отрядами, отступившими из-под Калуги. Часть правительственных сил расположилась в Брянске и Кашире. Пользуясь пассивностью Шуйского, армия Болотникова атаковала под Каширой отряд Андрея Голицына. На рассвете 5 июня 1607 года казаки переправились через разделявшую противников речку Восму и закрепились в глубоком овраге. Голицын направил против них рязанских дворян. Те несколько раз атаковали врага, но вынуждены были отходить под градом пуль. А тем временем ратники Голицына с трудом отбивали натиск главных сил Болотникова. Воеводам приходилось несладко, «начати воры московских людей осиливати»^{113}. В решающий момент боя Прокопий Ляпунов самовольно снялся с позиций и всеми силами обрушился на теснивших Голицына мятежников. Те не выдержали внезапного удара тяжелой конницы и обратились в бегство. Тридцать верст гнали неприятеля царские войска. А затем они вернулись и добили укрепившихся в овраге казаков.

После победы на Восме полки Голицына и Скопина перешли в наступление на Тулу. Болотников попробовал их задержать на реке Вороньей. Его войска потерпели поражение и укрылись в крепости. 12 июня 1607 года Скопин подступил к стенам города. Сюда же, взяв по дороге Алексин, 30 июня подошли полки Василия Шуйского. Началась осада Тулы. 35—40 тысячам обложивших город ратников противостояло от 15 до 20 тысяч засевших в крепости повстанцев. Взять ее было непросто. Тула с давних пор считалась ключевым пунктом обороны южных границ. Помимо мощного каменного кремля ее окружал внешний пояс укреплений — дубовый острог. Город был хорошо подготовлен к обороне.

Однако вожди мятежа понимали, что кардинально изменить ситуацию может только деблокирующий удар. Когда вокруг Тулы замкнулось кольцо царских войск, они отправили в Стародуб атамана Ивана Заруцкого. Там еще с 12 июня проживал кандидат в самозванцы, приехавший из Литвы под именем Андрея Нагого. Считается, что это был шкловский учитель, в котором паны Меховецкий и Зенович «узнали» спасшегося царя.

Сейчас Маховецкий появился в Стародубе практически одновременно с Заруцким и привел из Литвы отряд в 700 шляхтичей. Эти двое хорошо знали друг друга по первому московскому походу. Довольно быстро они столковались с предводителем местных повстанцев Гаврилой Веревкиным. И вскоре эта троица организовала для горожан трогательный спектакль под названием «Возвращение царя народу».

Якобы власти Путивля, наслышанные от «провозвестников» о том, что «Дмитрий» недавно прибыл в Стародуб, прислали туда посольство из нескольких дворян и детей боярских. Те, явившись в город, узнали от жителей, что здесь о «царе» никто не слышал. Тогда они решили допросить одного из «провозвестников», Алешку Рукина, который стал отнекиваться и упираться. Однако когда его поволокли к пытке, Рукин указал на Лженагова и завопил, что это и есть «государь». Народ, естественно, тут же признал «Дмитрия», повалился царю в ноги, и по всему городу ударили в колокола. Новый самозванец не обладал ни мужеством, ни волей, ни практическим опытом, чтобы самостоятельно вести дело. С первого и до последнего дня он старался как можно реже появляться на людях. Письма к «подданным» от имени «царя» составляли помощники. Насколько можно судить по его поведению, Лжедмитрий II не имел четких политических взглядов. Он был только знаменем повстанцев, и от прочих казацких «царевичей» этого периода отличался лишь энергичными соратниками да польской подмогой.