Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг.

Дело Шуйских стало переломной точкой в политике самозванца. После него Лжедмитрий окончательно помирился с Думой, распустил по домам польские роты и казачьи отряды. Многие ищут причину перемен в ссоре с Сигизмундом III или в слишком высоких окладах, которые приходилось платить наемникам. Конечно, эти факторы тоже сыграли роль. Однако мне кажется, главная причина «оттепели» крылась в другом: арестованные по делу Шуйского молчали на пытках, хотя большинству из них явно было о чем рассказать. Приговоренные к смерти Тургенев и Калачник, стоя возле палача и плахи, продолжали обвинять Лжедмитрия в вероотступничестве. Так, по преданию, Федор Калачник во все горло кричал народу, что новый царь — антихрист и все, кто поклоняется посланцу сатаны, «от него же погибнут»^{100}.

Видя все это, Лжедмитрий понял, почувствовал, что ему не переупрямить свой народ, не заставить русских людей сменить веру. А следовательно, тайные договоренности с Сигизмундом III и отцами иезуитами выполнить не удастся. Значит, как ни изворачивайся, а в скором будущем польский король снова станет злейшим врагом русского царя. И в борьбе с ним придется опираться на те самые патриотические силы, что объединились сейчас вокруг Шуйских. Поэтому самозванец в последний момент отменил «грандиозный политический процесс» и отпустил по домам почти всех арестованных. Главный сторонник возрождения репрессивного режима, Богдан Вельский отправился в почетную ссылку в Великий Новгород. Тайные дела из ведения отцов иезуитов постепенно перешли к секретарям личной царской канцелярии, протестантам Бучинским. Это был своеобразный компромисс между утратившими доверие католиками и не успевшими его заслужить православными.

Коронация состоялась 21 июля 1605 года, через три дня после встречи самозванца с «матерью», Марией Нагой. Лжедмитрий всячески старался подчеркнуть, что его венчание на царство означает возврат древней династии, и поэтому приказал провести обряд дважды. Вначале в Успенском соборе патриарх Игнатий возложил на голову самозванца царскую корону Бориса Годунова, а бояре поднесли скипетр и державу. Затем в Архангельском соборе рядом с могилами «отца» Ивана и «брата» Федора — на этот раз шапкой Мономаха — его еще раз короновал архиепископ Арсений. Церемонии прошли при полном содействии Думы. Бояре давно стремились вернуться к традиционным методам правления. Этого же с недавних пор хотел и Лжедмитрий. В ответ на уступки боярам он получил возможность пополнить Думу своими людьми. Соглашение устроило обе стороны.

Таким образом, уже через полгода после въезда в Москву самозванец полностью сменил окружение. Польские роты получили расчет и отправились на родину. Отряды казаков в большинстве своем были распущены и разосланы по станицам. Уехали в свои гарнизоны ратники из Путивля и других пограничных городов. В общем, от тех сил, что привели Лжедмитрия к власти, остались лишь иноземные отряды личной царской гвардии, что-то около 300 человек. И еще казаки из станицы Карелы, вынесшие все тяготы осады Кром. Им, как и их прославленному атаману, Лжедмитрий нашел службу в Москве. Но сделать из вольного казака придворного не получилось. В столичных кабаках Карела чувствовал себя лучше, чем в царских палатах. Вскоре он спился и умер.

При Борисе Годунове в Думе было 40 человек. Лжедмитрий увеличил это число вдвое. При нем в Думу вернулись ссыльные и опальные, к которым добавились «путивльские аристократы». Однако часть думцев служили воеводами в городах или находились на полковой службе. Даже из тех, кто жил в Москве постоянно, на заседания приглашали не всех. При Грозном численность Думы не превышала 30 человек. Ограничивая рабочий состав примерно тем же количеством, Лжедмитрий демонстрировал приверженность традиции. Естественно, на ключевые посты он назначил своих людей. Должность конюшего боярина получил Михаил Нагой, дворецким стал Василий Рубец-Мосальский, а введенный по польскому образцу чин «мечника великого» достался юному Михаилу Скопину[52]. Если смотреть на клановую структуру, то больше других продвинулись при новом царе бывшие опричники. Так, пост главы Стрелецкого приказа получил Петр Басманов. Боярином и великим оружничим стал Богдан Вельский. Вверх пошли Татищевы, Пушкины, Зюзины, Воейковы, Хворостинины и прочие.