Огнем и мечом. Россия между «польским орлом» и «шведским львом». 1512-1634 гг.

По приказу нового царя труп Лжедмитрия привязали к лошади, оттащили в поле и закопали у дороги. Но вскоре столицу захлестнули слухи о знамениях над его могилой. Якобы кто-то видел там голубые огни. Повсюду толковали, что над телом чернокнижника каждую ночь пляшут бесы, а он из-под земли «напускает свои наваждения на христиан»^{103}. По совету монахов Шуйский велел выкопать труп и отвезти его в село Котлы к югу от Москвы. Там тело сожгли, а пепел развеяли по ветру. Однако на этом дело не кончилось. Как ни старались власти скомпрометировать Лжедмитрия сообщениями о его связях с католиками, каким бы посмертным унижениям ни подвергали бездыханное тело, симпатии простых людей были на стороне самозванца. В дальних городах России народ продолжал сомневаться в смерти «прирожденного государя». Толки о том, что он еще раз спасся от «лихих» бояр, не прекращались ни на день. Уже через неделю после переворота на улицах столицы появились подметные письма, якобы составленные самим «Дмитрием». В них «царь» объявлял подданным, что «ушел от убийства и сам Бог его от изменников спас»^{104}.

Р. Г. Скрынников сообщает, что в распространении этих писем Шуйский заподозрил Филарета Романова, недавно посланного в Углич за мощами царевича Дмитрия. Якобы именно из-за этих подозрений Филарета вскоре свели с патриаршего подворья, вернув на прежнюю должность ростовского митрополита. В истории с заочным низложением только что назначенного патриарха очень много странного и непонятного. Во-первых, зачем могло понадобиться Романову распространять подобные письма? Перед этим он долгое время прожил в ссылке, в Москву вернулся сравнительно недавно и просто физически не успевал за такое короткое время организовать заговор против Шуйских.

Но все легко объясняется, если внимательно приглядеться к истории с «мощами невинно убиенного царевича Дмитрия». После смерти самозванца в Углич отправилась представительная боярская комиссия. В нее вошли: от Думы — бояре Иван Воротынский, Петр Шереметев и двое Нагих, от Освященного собора — только что провозглашенный патриархом Филарет и астраханский митрополит Феодосии. И тут мы сталкиваемся с первой странностью. Согласно данным С.Ф. Платонова и Р.Г. Скрынникова, угличане не смогли указать комиссии точное место захоронения царевича. Могилу «долго не обрели и молебны пели и по молебны само появилось тело: кабы дымок со стороны рва копанова показался благовонен, тут скоро обрели»^{105}. Но как такое могло случиться? Ведь любой горожанин знал, что Дмитрия похоронили в Преображенском соборе. Значит, могила оказалась разорена? В свое время ходили слухи, что самозванец собирался извлечь прах «того, кого зарезали в Угличе», и показать его московской публике. Чтобы всем стало ясно: в могиле лежит не настоящий царевич. Если верить толкам, этот проект похоронили протесты «царицы-матери» Марии Нагой.

Похоже, Лжедмитрий уступил ей только для виду. Отказавшись от публичной инсценировки, он тайком от всех осуществил первую часть проекта. Верные слуги выбросили тело из собора и закопали во рву, не поставив даже простого креста. Теперь задумаемся на миг: а могла ли в этом случае комиссия так быстро найти захороненные втайне кости? Думаю, вряд ли. Скорее можно предположить, что царские посланцы извлекли из рва другой, более или менее подходящий труп. Но в этом случае в комиссии обязательно появился бы кто-то несогласный. И тогда Василий Шуйский должен был его нейтрализовать… Например, обвинить в заговоре.

Добавив в дело о подметных письмах «угличский фактор», мы легко поймем, почему подозрения пали именно на Романова, в то время как в Москве еще находились Мнишеки, кровно заинтересованные в появлении подобных листов. Если вспомнить, что многие из «прелестных» грамот оказались прибиты к воротам боярских дворов, сам собой напрашивается вопрос: а не сами ли Шуйские их писали? Потому что царь Василий выиграл от появления «воровских» листов трижды: убрал с должности ставшего неугодным Филарета, получил моральное право короноваться без участия «изменника-патриарха» и отвлек внимание народа от разговоров на тему: «Зачем злые бояре убили доброго царя?» Кстати сказать, эти толки уже однажды, 25 мая, вылились в крупные волнения.

Предположения о причинах отставки Филарета косвенно подтверждаются дальнейшими событиями. 1 июня 1606 года, еще до того, как комиссия вернулась из Углича, Василий Шуйский венчался на царство. Обряд совершал новгородский митрополит Исидор. В иерархии Русской церкви он был вторым по значению лицом после патриарха. Приветственная речь митрополита звучала вполне обычно: «Ныне тобой, богоизбранный государь, благочестие обновляется, и православная христианская вера просвещается, и святые божий церкви от еретических соблазн освобождаются. И великий царский престол приемлет тобою украшение благочестия»^{106}. Однако в числе тех, кто на следующий день встречал вместе с Шуйским «мощи истинного Дмитрия», Исидор не упоминается. Пост патриарха, кстати, он тоже не получил.