Огнем и водой

– Ваш намек мне ясен! – Евгений продолжал, хотя и тихим шагом, двигаться в сторону тьмы. Тем временем видение растаяло, словно отступило перед его решимостью. Он, однако, понимал, что не все так просто. Это в сказке достаточно одного поцелуя, чтобы разбудить спящую деву, зло отступает при виде доблести, а вера разрушает зло.

В свете угасающего дня Невский пересек невидимую черту. В этот раз это не было жестом отчаяния наподобие того, когда в далеком городе он бросился в прохладные воды, оказавшиеся и в самом деле настоящей бездной. Сейчас он знал, что делал.

Впереди, прямо на его дороге, как еще одно дурное знамение, лежала мертвая лисица. Вероятно, ее убило грозой. Ворон, может быть, тот же самый, опередил Невского и сел возле трупика. Он не взлетел, даже когда всадник приблизился, и только недовольно покосился на него.

– Сожрать бы тебя! – сказал Невский, который с утра не держал крошки во рту.

Но и это не произвело на птицу впечатления. Словно знала, что не станет благородный сэр есть падальщика, а может, просто не понимал английский ворон русскую речь?

«Марков, Марков, – мелькнула мысль, – хорошо, что ты сейчас далеко. Евгений Невский отправляется куда-то к черту на рога, в замок к людоеду, причем без кота в сапогах в качестве слуги и помощника. Увидимся ли мы снова?! И когда закончится долгий путь в неизвестность?»

И в ответ в хриплом крике птицы за спиной слышалось вечное:

– Nevermore!

Глава 3

Грохот в гостиной прозвучал оглушительно. Удар и звон – словно упитанный слон ворвался с ходу в посудную лавку. Переплет вбежал в гостиную одновременно с Диной. Как оказалось, портрет маршала все-таки слетел со стены и обрушился на маленький столик, расколотив вдребезги чайную чашку. Китайский фарфор – две нежно-желтых розы на боку. Осколки рассыпались по паркету, и один из них отлетел под ногой Переплета в дальний угол комнаты.

– Ты это нарочно сделал! – сказала Дина, глядя на него в упор.

– Что?!

– Не притворяйся – ты его сбросил со стены!

– Ты бредишь! – Он усмехнулся, что вывело ее из себя.

– А с чего он упал? – В ее голосе появились истеричные нотки.

Переплет, ни слова больше не говоря, осмотрел портрет. В тыльную сторону рамы по обе стороны были ввинчены два крюка, на которых и держалась веревка. С ними все было в порядке, крюк в стене тоже был на месте.

– Ты меня за идиотку принимаешь! – завопила она, заглядывая через его плечо. – Повесь немедленно на место.

– Это не так-то просто! – возразил Переплет.

Тем не менее, не желая выслушивать вопли, он забрался на спинку дивана и водрузил картину обратно.

– Чертовщина какая-то, – пробормотал он. – Нужно оставить Белле записку, чтобы убрала осколки!

Возможно, это был знак. Они – те самые твари с другой стороны – давали ему понять, что не забыли, что последовали за ним. Раньше в русских деревнях хозяева, перебираясь на новое место, непременно приглашали за собой домового, сметали золу веником и проделывали еще немало различных манипуляций.

Ему не пришлось изощряться – его демоны явно были рангом повыше и нуждались в Переплете не меньше, а то и больше, чем он в них. Так что уговаривать их не пришлось. Дина по-своему расценила его улыбку.

– Я расскажу отцу! – Она обиженно шмыгнула носом. – Вот увидишь!

– Расскажи, – усмехнулся Переплет, – а я скажу, что тебе с пьяных глаз померещилось.

Дина одарила его ненавидящим взглядом. Потом этот взгляд ощупал пространство в поисках чего-либо увесистого.

– Только попробуй! – предупредил Переплет и вышел в прихожую – к зеркалу. – Кстати, ты уже готова?

Этим вечером они собирались к родителям Акентьева, а небольшой скандал накануне выхода ничего не менял.