Огнем и водой

За соседним столиком, рядом с молодым человеком нервического, как тогда сказали бы, типа, сидела дама и стреляла глазами из-под вуали в сторону Невского.

Жутин принял это на свой счет, поправил портупею и пригладил волосы.

– Революция, революция… – бормотал негромко молодой человек, который ничего этого не замечал. – Вот увидите, не будет больше ничего – ни России, ни Европы…

– А вот мы сейчас спросим, что там за буржуазный элемент расселся! – Молодой человек не понравился Жутину, зато ему очень приглянулась его спутница. – Агитирует, контра!

Молодой человек немедленно исчез, вытесненный Жутиным за пределы заведения.

– Фанни! – сказала дама, которая немедленно пересела за их столик и протянула руку Иволгину. – Фанни Каплан.

– Она же Серафима Иванцова! – сообщил ему Невский.

Фанни-Серафима откинула вуаль и сморщила носик, давая понять, что огорчена разоблачением. На пальце у девушки светился тяжелый перстень с крупным камнем.

Иволгин представился и по выражению ее глаз понял, что встреча эта неслучайна. Выяснить подробнее не успел – вернулся Жутин. Бросал на Серафиму красноречивые взгляды и явно сожалел, что приволок в кабак новых знакомых. Оставить их на произвол судьбы ему, видимо, совесть не позволяла. Некоторое время сидели молча, тянули разбавленное вино и прислушивались к разговорам вокруг.

Разговоры, как им и полагалось по логике вещей, были крайне приземленными. Говорили о погромах, о голоде, о немцах. Говорили, что немцы непременно предадут, и со дня на день эскадрильи цеппелинов начнут бомбить Петроград, что хлеба в городе осталось на два дня…

Потом на улице, совсем рядом, что-то грохнуло. С потолка посыпалась пыль.

– Началось! – перекрестился кто-то. – Вот оно, допрыгались!

Раздался следующий взрыв, еще ближе.

Жутин снова выбежал наружу, на этот раз – спасать авто.

– Здесь должен быть черный ход! – быстро заговорил Невский, вставая и увлекая за собой Вадима и Серафиму. – Скорее, пока он не вернулся!

– Можно подумать, – пробормотала Серафима, – что ты здесь уже бывал!

– Прошу тебя, – сказал Невский, – все кабаки на свете похожи.

Выбрались в какой-то грязный проулок и быстро зашагали через дворы. Ворота теперь нигде не были заперты.

– Вы хоть примерно представляете, где мы?! – поинтересовался Вадим.

Сам он ничего не мог понять и, когда через двадцать минут троица оказалась у ворот Смольного, воспринял это как еще одно чудо. Впрочем, даже Невский с Серафимой не ожидали, что попасть в Смольный окажется совсем не сложно.