Огненная буря в стакане

Вот так неожиданно все разрешилось. Наконец она узнает, что думает следачка об убийстве пасечника, ну и другие детали. Да и Катю успокоит. Наверняка о ней в полиции уже забыли, а она ноет. Все-таки хорошо, когда в органах есть друзья. И тут Анька спохватилась. Блин, она же опять с Ксандром! И что сказать Саше? Какая-то запутанная фигня получается. Вроде они с Сашей-опером только друзья, а вроде нет. А кто? Любовники? Тоже нет. Несколько теплых поцелуев не в счет, да и пара горячих тоже. И, тем не менее, это не просто дружба. Саша постоянно намекает ей на более близкие отношения, да и она была не против. Горячие губы, ласковые руки… почти до секса дошло. Но не дошло.

А сейчас вмешался Ксандр. Вот черт, Анька совсем запуталась в этих Сашах.

И что теперь? Сказать оперу правду или промолчать? Снова динамить и делать вид, что чего-то ждет? Чего? Когда звезды сойдутся? Да ну, глупость какая, детский сад и трусы в горошек. Значит, надо сказать правду. Но тогда планы на расследование могут рухнуть. Без опера будет сложно найти убийцу пасечника. А с другой стороны, почему она решила, что ей это надо? Пусть полиция своим делом занимается. А Анька своим. Да, своим. Теперь ей нужно найти того самого колдуна, который устроил ей пляски с хмелем. Пожалуй, это важнее. Так что да, она скажет правду.

Анька оделась, спустилась на первый этаж и увидела, что дома никого нет. Вышла в сад, нашла папу, который что-то мастерил около бани из досок и гвоздей, отчаянно стуча по ним молотком. Спросила:

— Пап, мама где?

— Где, где… Догадайся с трех раз, — недовольно проворчал родитель, не поднимая головы, но не стал дожидаться ответа и продолжил. — Пошла по соседкам рассказывать, какая героическая у нее доча. Вместе с Танькой. Та сегодня утром приехала и чуть в обморок не упала около своего забора. Вот Соня ее и отпаивала чаем. Они целое утро трещали как сороки, а ты все проспала. Попробуй, найди теперь этих клуш. Небось, языки все стерли.

Анька поняла, чем недоволен папа. Он не любил, когда мама уходила к соседкам, потому что частенько задерживалась там надолго, забывая о времени обеда или ужина. А папа, бывший военный, считал, что все должно быть по расписанию. Поэтому ненавидел оставаться один во время принятия пищи, как он говорил своим армейским языком. Ему нравилось, когда разогретая еда уже стояла на столе, и не любил вынимать ее из холодильника сам.

— Идем, я тебя покормлю, заодно и сама поем. А то мне в город надо, — сказала Анька.

— А пойдем и поедим, — сразу согласился папа, положил молоток со своим изделием на стол веранды и пошел мыть руки.

За завтраком-обедом Анька рассказала папе, что завтра уходит с друзьями в поход на природу. На что тот ответил, что правильно, нечего в отпуске дома сидеть, а грядки с травой никуда не денутся. Мамуля пусть сама их пропалывает, а не по соседкам шляется. Так что родители были предупреждены. Конечно, маминых вопросов будет не избежать, но по телефону Анька быстро от них отделается. Основное папа уже знает. Единственное, о чем она умолчала — не стала ничего говорить о Ксандре.

А через полчаса уже ехала с Сашей-опером в город.

Он встретил ее около своей машины, новенького белого Вольксвагена Поло, купленного в кредит перед самой учебой в Нижнем. Встретил с цветами. Обычными дикими колокольчиками, которые, по всей видимости, нарвал в поле по дороге в садовое товарищество. Но все равно было приятно. Вручая букет, он блеснул ярко-голубыми глазами с хитринкой, и потянулся к ее губам, обнимая за талию. Но Анька увернулась, поставляя ему щеку. Чмокнув ее, он заглянул Аньке в глаза, посерьезнел и спросил:

— Что-то произошло, пока меня не было?

Анька молчала, снова раздумывая, сказать ли ему правду. И видимо эти раздумья отразились у нее на лице, потому что Саша открыл дверцу и сказал «садись». Она молча последовала его совету. Усевшись на водительское сиденье, Саша тоже помолчал, потом повернулся к ней и спросил:

— Ксандр вернулся? Я правильно понял?

— Угу, — промычала Анька, не поднимая головы и зарываясь лицом в букет. Почему-то ей было неприятно говорить об этом Саше, почему-то не хотелось, чтобы он об этом знал. Но дав себе слово сказать правду, она не стала отступать. С Сашей ей хотелось быть честной. — Мы помирились.

— Понятно, — опер отвернулся и завел машину. Подождал, пока мотор прогреется, и вырулил с обочины. И вдруг неожиданно веселым тоном, как будто ничего не случилось, сказал. — Вот знал ведь, что нельзя тебя оставлять одну. Хотя я думал, ты другого найдешь, — и отчитал ее как маленькую девочку. — Опять на те же грабли наступаешь.

— Он хороший, — промямлила Анька, но дополнять ничего не стала.

— Ладно, поживем, увидим, — оптимистично заявил Саша. — Смотри только не упусти свое счастье в моем лице. На меня тоже спрос имеется.

Анька подняла голову от букета и удивленно посмотрела на него. Подумала: «Зачем он это сказал? Сам уже кого-то нашел? Или пытается вызвать у меня ревность?» Но так и не пришла к единому мнению. Саша тем временем продолжал: