Огненная буря в стакане

Свежеиспеченная колдунья, понимая, что случится дальше, резво бросилась на пол, распластавшись на паласе и закрывая голову руками. В точности так, как учили в школе на уроке по выживанию при взрыве атомной бомбы. Ногами к взрыву. Или наоборот? Она точно не помнила, но знала, что надо сразу падать на землю и прятаться за каким-нибудь укрытием. В данном случае укрытием послужила спинка дивана. Так что мгновенно разорвавшееся облачко ее почти не задело. Зато хлопнуло по дивану, приподняло сложенную на нем одежду и все перемешало, отбросив часть вещей Аньке на спину.

Когда все стихло, телефон тоже замолк, Анька приподнялась, посмотрела на бардак, невольно организованный ею, вздохнула, встала и остановила бешено крутящееся у компьютера кресло. Хорошо, что ничего больше не случилось. «Вот балда, — подумала она. — Надо как-то осторожнее. И чего я так разозлилась?»

— А нужно свои эмоции уметь контролировать, — заскрипел голос в голове, противно посмеиваясь. — Хе-хе, кулема, эдак ты квартиру когда-нибудь разнесешь. Чего родителям будешь потом говорить?

Анька молчала. Она понимала, что душа талисмана прав. Но не понимала, почему так получилось. Конечно, она психанула, но зачем ветер завела?

— Ты давай успокаивайся, — снова хмыкнул голос. — И думай в следующий раз, прежде чем энергию на всякую ерунду изводить. Придумала тоже — шмотки раскидывать. Могла просто руками расшвырять. Так ведь нет. Ветер ей подавай, — не услышав ответа, продолжал весьма сурово. — Нельзя так делать. Растеряешь дар или уведут его у тебя. Вот ведь напортачила, а я думал, что ты мудра не по годам.

Анька все также молча подняла упавшую на пол одежду, уселась на диван, начала ее аккуратно складывать и… вдруг у нее огромными каплями полились слезы. Глаза сразу защипало, она сморщилась и, уткнувшись в теплый свитер, который в этот момент держала в руках, стала вытирать им соленую влагу, размазывая ее по лицу. И заревела в голос, громко, периодически завывая как раненный волк.

— Эй, ты чего? — опешил душа. — У тебя что, истерика? — и уже более миролюбиво сказал. — Ты на меня что ли обиделась? Так я ведь не со зла. Эй, ты чего молчишь?

— Хочу и молчу, — буркнула Анька, промокая свитером очередную порцию слез.

— Не, ну ты это… Давай, не злись на меня, — голос заметно утих. — Что уж, и покритиковать тебя нельзя?

— А чего ты… — начала Анька, но продолжить не смогла. Ком, застрявший в горле, не давал говорить. Она снова заревела, громко всхлипывая.

— Чего я? Я тебе дело говорю. Не надо злиться на всякую ерунду и ветер без повода вызывать, — помолчал, ожидая ответа, но не получив его, сказал. — Ну-у, я спать пошел. Успокоишься, зови. Не буду я бабью истерику слушать.

— Бабью говоришь! — у Анька появился голос. Она насухо вытерла мокрое лицо, бросила свитер на пол, все равно теперь стирать, и стала высказывать то, что у нее накопилось на душе. На ее душе. Ведь не так просто владеть магией, ничего о ней не зная, и учиться управлять силой ветра, совершенно ничего не умея. — Рассуждаешь, как обычный мужик. У вас всегда так. Сначала сами накосячат, даже не извинятся, а потом и вовсе все на баб переведут. Мол, только женщины во всех бедах виноваты. Вот не думала, что ты такой, как все мужики!

— М-ммм, — услышала она в голове, но больше слов не было.

— Я ведь девушка, молодая к тому же, а тут на меня такой груз свалился, — продолжала вываливать свои чувства наружу. — Думаешь, мне легко? Я ведь боюсь все время, что меня прибьет кто-нибудь за твою душу, что очередной колдун мне по башке сзади треснет, что еще какая-то фигня случится. А ты со своей критикой.

Она встала с дивана, подобрала валявшийся свитер и понесла его в ванную, бросила в коробку с грязными вещами и включила воду. Ополоснула лицо, смывая соленые дорожки на щеках, промыла холодной водой красные глаза. Вытерлась полотенцем, окончательно успокаиваясь. Ей стало легче после того, как высказалась. Ведь действительно ей иногда было так страшно, что просто жуть, но она не давала эмоциям волю. И вот сегодня они прорвались. Видимо триггером стали нелегкие сборы в поход, из-за которого она почему-то нервничала. А может вообще все последние события навалились на нее как снежный ком и внезапно придавили.

Анька посмотрела в зеркало, вздохнула, увидев распухшие веки, но тут же высунула язык и скорчила своему отражению забавную рожицу. Отражение подмигнуло ей левым глазом.

— Теперь подмигиваешь, гаденыш, — недружелюбно сказала она и, отвернувшись от зеркала, пошла обратно в зал.

— А как тебя еще успокоить? — отозвался душа талисмана. — Разревелась как белуга в пойме Волги. Ничего не понял, почему. За критику не ревут.

— Все ты понял, — усмехнулась Анька. — Теперь выкручиваешься.

— Ну да, — прошелестел голос в голове и повторил. — За критику не ревут, а принимают ее всерьез. Иначе толку не будет.

— Да я понимаю, — более ласково произнесла Анька. — Но так получилось.

— И я понял. Балда ты еще малолетняя. Ты уж прости старика, у меня девчонок в хозяевах издавна не было. Откуда мне знать, что ты такая…

— Истеричка? — подсказала она.