Огненная дева

На эстраде раздались звуки галопа, и прекрасная герцогиня понеслась со своим кавалером, высокомерно кивнув головой уничтоженному гофмаршалу, – «необыкновенно раздраженная и взволнованная», как шептали между собою некоторые жадные до скандала дамы. Гофмаршал с минуту постоял с дрожавшими коленями и мрачно смотрел вслед удалившейся герцогине… Непонятно, неслыханно! Уж не встают ли предки из своих могил и не указывают ли они пальцами на него? Неужели не разверзнется земля, чтобы поглотить злополучного, заклейменного!.. Он впал в немилость – он, который скорее желал бы умереть, чем пережить такое несчастье! И все это произошло без его вины, вдруг, точно набежало темное облако. А через десять минут интересная новость будет переходить из уст в уста, и сотни глаз и пальцев злорадно устремятся на впавшего в немилость гофмаршала… Он исчез из зала.

Вскоре после кареты гофмаршала подъехал к порталу герцогского дворца экипаж, запряженный серыми рысаками.

– Моя миссия кончена – я могу наконец увезти невесту домой, – шепнул Майнау Лиане, сажая ее в экипаж.

Глава 26

Майнау опять сидел на козлах и правил лошадьми, а Лиана приютилась в углу кареты, но не как серая монахиня с холодною решимостью в сердце, некогда всеми осмеянная, но теперь счастливая, в дорогом подвенечном платье, тяжелый шлейф которого расстилался на белых атласных подушках экипажа, в волосах сверкали смарагды, отливая зеленоватым светом, а прекрасные умные глаза молодой женщины восторженно следили за каждым движением красавца мужа, для которого она совершенно вышла из своей холодной, строгой замкнутости и забыла оскорбления, нанесенные ее гордости.

Была тихая, теплая ночь… Бледная луна плыла в темной синеве безоблачного неба, освещая землю своим мягким серебристым светом. За неподвижным прудом парка величественные группы лип Майенфеста соединялись в одну бесформенную массу; в их тени совершенно бесследно исчезала рыбачья деревня, как будто исполинская рука погрузила в воду эту герцогскую игрушку… Лиана не знала, что там в первый раз произнесено было пред герцогиней ее имя, что графиню с рыжими косами вызвали под липы только для того, чтобы заставить против ее воли выполнить давно задуманную месть. Но она тем не менее с содроганием отвернулась: огромная темная масса деревьев, мертвая неподвижность поверхности пруда имели какой-то зловещий вид. Молодой женщине и без того приходилось бороться с тяжелыми ощущениями. Она знала, что в ехавшей перед ними карете сидел также и придворный священник, который как тень всюду следил за гофмаршалом. Она видела из гардеробной, как он сел в карету и захлопнул дверцы… Этот ужасный священник был уже в Шенверте, куда входила она в последний раз; он на самом деле имел отважность и постоянство хищного зверя, с которыми тот преследует по пятам намеченную им жертву… Сильный страх овладел ею, когда они выехали из леса и стали спускаться в живописную, освещенную луною Шенвертскую долину. Там, внизу, ехала карета гофмаршала; было видно, как сверкнули стекла, прежде чем экипаж исчез за можжевеловыми кустами. Лиане нужно было все ее мужество, чтобы не попросить мужа провезти ее прямо в Валькерсгаузен, не заезжая в Шенверт…

В ту минуту, когда серые рысаки как вкопанные остановились у подъезда замка, точно из земли выросшая Лен уже стояла у подножки экипажа.

– Час тому назад все кончилось, баронесса, – шепнула она, задыхаясь. – Тот, с бритой головой, тоже перед вами приехал. Он в состоянии еще сегодня ночью потребовать от меня все ее украшения для передачи их гофмаршалу, как было и в первый раз.

– Я приду, – сказала Лиана.

Она выпрыгнула из кареты, а Лен тем временем возвратилась в индийский домик. Теперь для молодой женщины наступала тяжелая, ужасная минута: она должна была передать Майнау все случившееся у смертного одра Гизберта, сказать ему все, что знала, а потом он должен будет пойти с нею в индийский домик и собственноручно взять злополучную маленькую серебряную книжку.

Майнау не заметил ключницы и спокойно повел Лиану в ее комнаты. Оба они невольно отступили назад, когда перешли из голубого будуара в соседний зал: на столе среди комнаты горела лампа, а рядом стоял гофмаршал, выпрямившись и слегка опираясь правой рукой о стол.

– Извините, баронесса, что я явился в ваши комнаты, – сказал он с холодною вежливостью. – Но уже одиннадцатый час, и я сомневался, что ваш супруг согласится переговорить со мною еще сегодня; а так как это необходимо, то я предпочел подождать его здесь.

Майнау оставил руку жены и твердыми шагами подошел к старику.

– Я здесь, дядя! И охотно пришел бы к тебе наверх, если бы ты это потребовал. Что ты хочешь сказать мне? – спросил он спокойно, но с видом человека, который не собирается уступать несообразным требованиям.