Огненная кровь. Том 2 (СИ)

Он сжал руки в молитвенном жесте, переплёл пальцы, так что они даже побелели от усилия, снова склонился над Книгой и представил совсем другую картину.

Просить у Книги исполнения своих желаний можно лишь, если это что-то действительно важное. Просить нужно только то, что позволит растить в себе силу, менять себя к лучшему, иначе Книга просто посмеётся над тобой. Но то, что просил Гасьярд, должно было изменить всё. Книга поймёт, что он достоин быть верховным джартом, что он, как никто другой, сможет воспользоваться Потоком и дать дому Драго то, в чём тот нуждается уже почти сто лет — новую силу и мудрость. Книга, конечно, взамен пошлёт ему испытания, и если он их выдержит, то получит желаемое. Но он готов к испытаниям…

И он хотел представить Поток и великие дела, которые он совершит на благо Дома, он хотел представить себя сидящим в своём кабинете, среди важных бумаг и карт, их — вдвоём с Иррис, принимающими послов в Красном зале…

Картинка ожила — ветер шевелил занавеси на окнах его кабинета, где-то били часы, отмеряя полдень, на стол красного дерева ложились свитки, натужено скрипело перо, перешёптывались послы, алый воск капал на листы и оттиск его печати должен был венчать решение. Иррис стояла перед ним, и он ощущал, как вращается Поток, а он черпает в нём силы для новых дел…

…но, картинка, почему-то замерла.

Исчезли послы, и перо и свитки, занавеси на окнах, лишь где-то били часы, отмеряя первую четверть утра, и только Иррис стояла перед ним пылающая и манящая, с румянцем на щеках, и смотрела ему в глаза. Он слышал, как вращается Поток, сводя его с ума, а с её губ сорвались слова:

— Мне не нужна никакая тавра! Никакие иллюзии или наваждения! Я не хочу представлять Альберта, когда я с тобой! И никого другого, когда ты касаешься меня! Гасьярд! Я хочу чувствовать всё до последней капли. Твои руки, твои губы, хочу видеть твои глаза! Хочу знать, что это ты…

И всё это вспыхнуло так ярко, ослепило, вонзилось в сердце, погасив все помыслы о величии Дома Драго, о делах и свершениях на благо прайда, оставив внутри лишь одно желание — обладать. Получить её, во что бы то ни стало.

Книга снова распахнулась, зашелестели страницы, с которых на пол стекали созданные им образы — послы и свитки, печати и алый воск, они, превращаясь в белый песок и падали на гранитный пол башни. И только лицо Иррис, пылающее румянцем, осталось в облачке золотой пыли, взметнулось вверх, снова насмехаясь над ним, и рассыпалось, не оставив и следа.

Книга захлопнулась, и в башне снова стало сумрачно.

Гасьярд беззвучно опустился на пол, колени дрожали от напряжения и тряслись руки, он вытер мокрый лоб тыльной стороной ладони, и горько усмехнулся.

Дурак!

Нельзя обмануть Книгу. Она всё равно вытащит наружу твои истинные желания.

Он прислонился лбом к постаменту и сидел так некоторое время, успокаивая бешено бьющееся сердце.

Ну, что же, даже если он не станет верховным джартом, но Иррис достанется ему — такой расклад его устроит. А если она скажет те слова, что он только что слышал, наверное, он будет почти счастлив. Но Книга не сделает всё за него — ему нужно действовать самому.

Между ним и победой сейчас стоит только Альберт. Эта связь между ним и Иррис — в ней его сила, и в ней его самая большая слабость. Поэтому убрать с дороги его будет совсем несложно, и Гасьярд знал, кто ему в этом поможет.

Когда он постучал в двери леди Хейды, было уже темно.

***

— И почему я должна помогать тебе? — Хейда отпила немного вина. — Я уже и так сделала всё, что ты просил, и к чему это привело?

Они сидели в креслах в большой гостиной, некогда принадлежавшей Салавару, а теперь его вдове. Здесь было уединённо, и никто не мог помешать их разговору.

— По крайней мере, ты теперь законная вдова верховного джарта. С тобой никто не развёлся и не отправил с мизерным содержанием прочь из дворца. Этого мало? Хорошо. Хочешь получить больше — для этого не ты должна помогать мне, а мы с тобой снова должны помочь друг другу. Я ведь знаю всё о тебе Хейда, и я знаю, чего ты хочешь, — мягко произнёс Гасьярд.

— И чего же? — она усмехнулась.