Огненная Немезида (сборник)

Его манера разговаривать, простая и искренняя, вполне соответствовала стилю письма. Такой же прямотой и неуклонностью отличалась и его натура. В частности, он без всяких обиняков выразил удивление, что доктор Сайленс приехал не один, а с помощником.

– Мой личный секретарь, мистер Хаббард, – представил меня доктор. Открытый прямой взгляд и мощное рукопожатие, которого я удостоился, подкрепили мое первое впечатление: вот человек, с которым не следует шутить, и, если он обеспокоен, значит, к тому есть вполне реальная и весомая причина. Приветствие полковника было, без сомнения, совершенно искренним.

Из небольшой прихожей он сразу провел нас в комнату, служившую одновременно библиотекой и курительной. Усадьба производила впечатление довольно запущенного, слегка облагороженного фермерского дома – древнего, прочного, удобного и без каких-либо претензий. Таким он, собственно, и был. Необычным показалось мне лишь царившее в нем неестественное тепло. Конечно, эта комната с пылающим камином вполне могла показаться мне чрезмерно жаркой после продолжительной поездки в двуколке, поскольку погода стояла прохладная, – и все же обилие угля на каминных решетках или труб с горячим воздухом либо водой не служило достаточно убедительным объяснением такой температуры в прихожей, да и во всем доме. Это было не приятное оранжерейное тепло, а удушливая жара, которая тяжело ударяла в голову. Память тут же услужливо напомнила мне о том ощущении тепла, что я испытал в поезде, когда приложил письмо ко лбу, – странное чувство беспокойства и тревоги охватило меня.

Без каких-либо реверансов полковник коротко поблагодарил доктора Сайленса за приезд, чем обмен любезностями и ограничился. Ясно было, что наш хозяин, как и мой компаньон, человек действия, а не слов. Его манера вести себя была прямой и непосредственной. Я как будто видел полковника Рэгги насквозь: озадаченный, встревоженный чем-то совершенно для него непостижимым, он производил впечатление человека, который предпочел бы презрительно пройти мимо того, с чем ему пришлось столкнуться, но готов встретить любые испытания без малейших колебаний, хотя и явно пристыжен своей неспособностью разобраться в происходящем.

– Боюсь, не могу предложить вам никаких развлечений, кроме моего общества и тех странных явлений, что происходили и все еще происходят здесь, если, конечно, это можно назвать развлечением, – и легким наклоном головы он дал понять, что доверяет не только доктору, но и мне.

– Я полагаю, полковник Рэгги, – веско произнес Джон Сайленс, – скучать нам тут не придется. Дел более чем достаточно.

Несколько секунд полковник и доктор смотрели друг на друга; в их молчании таилось нечто такое… не могу точно определить, что именно, но впервые призадумался, не слишком ли опрометчиво ввязался в это странное дело? Мой мысленный вопрос, естественно, остался без ответа, однако пути назад уже не было: ворота закрылись за мной, моей душой всецело владел приключенческий дух, в авангарде которого копошились тысячи мелких надежд и страхов.

Объяснив, что будет готов к доверительной беседе лишь после ужина, ибо его сестра не посвящена в происходящее, полковник провел нас на второй этаж в отведенные нам комнаты; я как раз заканчивал переодеваться, когда послышался стук в дверь и вошел Джон Сайленс.

Доктор всегда отличался серьезностью и даже в комические моменты давал понять, что не упускает из виду и трагической стороны жизни, но в этот раз, едва взглянув на него, я сразу же почувствовал, что он никогда не был настроен более серьезно. В выражении его лица сквозила неподдельная тревога. Я перестал возиться со своим черным галстуком и устремил на доктора пристальный взгляд.

– Дело действительно нешуточное, и, похоже, чревато еще более опасными последствиями, чем я думал. – Джон Сайленс говорил тихо и взвешенно. – Сдержанность полковника Рэгги не позволила провести достаточно полный психометрический анализ его письма. Я зашел, чтобы предупредить вас: соблюдайте крайнюю осторожность.

По моей спине пробежали мурашки.

– Уж не думаете ли вы, что этот дом заколдован?

Но доктор только мрачно улыбнулся.

– Если и заколдован, то его можно назвать заколдованным Домом Жизни, – в глазах Джона Сайленса появилось выражение, которое я уже видел однажды, когда он, напрягая все свои силы боролся за избавление человеческой души от обуревавших ее мук. Чувствовалось, что доктор глубоко взволнован.

– И кто виноват в происходящем – полковник Рэгги или его сестра? – спросил я торопливо, ибо уже звучал гонг, зовущий к ужину.

– В прямую – никто из них, – сказал он, стоя в дверях. – Здесь действуют очень старые, даже древние силы, принадлежащие к временам, которые до сих пор еще окутаны туманом.

Доктор быстро подошел ко мне, приложив палец к губам, преисполненный какой-то особой значительностью.

– Вы еще не чувствуете… ничего странного? – спросил он шепотом. Ничего трудно определимого? Скажите мне, Хаббард, ибо для меня очень важны ваши впечатления. Они могут оказаться полезными.