Огненная Немезида (сборник)

Вокруг возвышались отдельно стоящие крупные стволы елей, кедров, сосен; подлеска между ними практически не было. Симпсон, в отчаянии озираясь вокруг, обезумевший от горя, почти не помнящий себя, утративший способность рассуждать здраво и разумно, несколько минут не мог сдвинуться с места. Вернув самообладание, он вновь пустился на поиски следов – круг за кругом, еще и еще, но с неизменным результатом. Ноги, столь долгое время оставлявшие на поверхности снега отпечатки, теперь – это было очевидно – оторвавшись от земли, вознеслись куда-то в высь!

И именно в этот миг, миг крайнего горя и смятения, всепоглощающий ужас нанес в самое сердце Симпсона новый, точно рассчитанный удар. Он грянул со смертоносной мощью, окончательно лишив шотландца присутствия духа. Бессознательно, в некоем тайнике души, юноша все время ждал этого удара – и вот он грянул.

Высоко над головой послышался плачущий, до странности тонкий и заунывный, приглушенный неимоверной высотой и расстоянием голос проводника Дефаго. Звук этот низвергнулся на Симпсона с притихшего зимнего неба как гром, разящий безжалостно и ужасающе. Ружье выпало из его рук и ударилось о мерзлую землю. На миг Симпсон замер словно в столбняке, застыв каждой клеточной тела; затем сделал несколько шагов вперед и, инстинктивно ища опоры, прислонился спиной к ближайшему дереву, безнадежно опустив руки и утратив какое-либо подобие порядка в мыслях и в душе. Это было самое сокрушительное ощущение из всех, какие ему когда-либо доводилось испытывать в жизни; мозг и сердце юноши опустели, словно их продуло жестоким нежданным сквозняком.

– О! О, мои ноги… В них огонь!.. Они горят!.. О, какая безумная высота!.. – доносился с неба умоляющий о пощаде, мученический, летящий из немыслимых далей, голос. И вдруг все стихло, словно звуки голоса утонули в безмолвии дикой, ко всему прислушивающейся лесной глуши.

Симпсон почти не контролировал своих действий, ясно осознавая только одно: когда неожиданно для себя он принялся метаться из стороны в сторону, искать, звать, спотыкаясь о камни и древесные корни, безумно, неуправляемо рваться куда-то, – он рвался к нему, к Зовущему!.. Лишенный защиты памяти и разума, призванных ограждать человека от опасных реакций на все неожиданное, он, подобно капитану корабля в бушующем море, готовому взять курс даже на призрачные, фальшивые огни, поддался страху, заполонившему сердце и душу. Ибо голосом этим взывали к нему Ужас Лесной Глуши – Непокоренная Мощь Далей – Обольщение Пустынных Мест, губящие человека, разрушающие само его существо. В единый миг юный шотландец постиг все муки, порождаемые безнадежной, невозвратной утратой, муки неутолимых страстей и тоску душевного одиночества, которое ожидает в конце жизни каждого человека. Пламенем, летящим сквозь мрачные руины мыслей и чувств, маячил перед ним образ несчастного Дефаго, обреченного неведомой чуждой силой на отчаянный, бесконечный полет в небесном просторе над этими древними лесами…

Казалось, что миновала вечность, прежде чем Симпсон нащупал твердую точку в хаосе спутанных, разрозненных чувств, на которую он смог, наконец, опереться, чтобы собрать волю в комок и заставить себя вернуться к доводам разума…

Крики с неба более не повторялись; хриплые зовы самого Симпсона не находили ответа; непостижимые силы безвозвратно взяли Дефаго под свою власть – и крепко держали в плену.

* * *

Но, вероятно, еще долгие часы после случившегося Симпсон рыскал вокруг и оглашал окрестности своим зовом, ибо, когда он решился наконец прекратить бесплодные поиски и вернуться в опустевший лагерь на берегу залива Пятидесяти Островов, было уже далеко за полдень. Он возвращался с болью в душе; в ушах все еще звенели отзвуки рыдающего голоса Дефаго. С большим трудом Симпсон отыскал брошенное ружье и собственный след, ведущий к стоянке. Острое чувство голода и необходимость сосредоточиться, чтобы быть в состоянии различать на стволах деревьев небрежно сделанные зарубки, помогали ему сохранять твердость духа. В противном случае временное помутнение рассудка могло достичь опасного предела, за которым человека ждет гибель. Шаг за шагом к Симпсону возвращалось душевное равновесие, близкое к его нормальному, спокойному самоощущению.