Огненная обезьяна

Ничего не сказав в ответ на блестящее пояснение Зельды, мессир Теодор развернулся, вышел из секции и направился далее по центральному проходу ангара. Трудно было понять, что он такое себе думает. Загадочность нашего гостя доходит до уровня невоспитанности. Уже собиравшийся воспарить духом господин Гефкан, заугрюмел, и торопливо захромал вслед за сенатором загребая кривой ногой опилки. В открывавшихся направо и налево секциях стояли, лежали, громоздились бесчисленные предметы боевого реквизита. Меня всегда восхищало собрание арбалетов, чем-то они напоминали мне замерших в полете и обезоруженных гарпий. Ладно смотрелись и алебарды. Они стояли строем, спиной к стене. Округлые блики их начищенных лезвий сливались в длинную, уходящую в бесконечность и возвращающуюся оттуда полосу. Собрание боевых топоров, наоборот, поражало творческим беспорядком. Ими были утыканы и деревянные стены и деревянные опоры, и даже потолок. Было такое впечатление, что они висят в воздухе. Конечно, я понимаю, ничего хорошего в этой эстетизации орудий убийства нет. По мне, так лучше плесневели бы они себе в бесформенных отвратных кучах, — мечты гуманиста — но что делать, если они иногда надобятся и в самом исправном состоянии.

— Взгляните, Теодор!

Зельда довольно бесцеремонно, но при этом грациозно схватила сенатора за свободную руку и повернула в нужном ей направлении.

— Взгляните, разве это не чудо!

Сенатор остановился, и посмотрел, куда просили.

— Это колесница?

— Нет, нет. — Пояснила Зельда. — Это пыточная телега.

Зизу недовольно заворчал. Какая понятливая собачка. А мессиру Теодору пришлось пояснять.

— В средние века, при каждом приличном войске имелось такое… устройство. Там полный набор инструментов, все, это я вам гарантирую в рабочем состоянии. И испанский сапог, и поножи, и тиски для массирования черепа. Вот эта жестяная кружка с трубкой служит для того, чтобы разрывать чрево человека с помощью наливаемой воды. Ну, щипцы, иглы и тому подобное. Если нужно срочно кого-нибудь колесовать — все наготове. А вот эти ступицы видите? На них наматывается кожа, когда ее сдирают.

Господин Гефкан удовлетворенно кивал параллельно объяснениям Зельды. Она все говорила правильно.

— Главное же то здесь, что можно с полной уверенностью говорить об абсолютной идентичности данного экспоната, тем натуральным приборам, что использовались в соответствующие исторические времена. И металлические, части, и деревянные, и механика конструкции. Безусловно, это одна из жемчужин в коллекции господина Гефкана.

Колченогий гигант гулко кашлянул. Он не знал, можно, наконец, радоваться, или лучше еще погодить.

— А палачи? — Сказал комиссар.

— Палачи? — Зельда растерялась, но лишь на самую крохотную секунду. Ее не собьешь, косноязычие власть имущих ее специализация.

— А никаких палачей нет, и быть не может. Мы их не готовим, не отбираем, и не планируем готовить или отбирать. Я имею в виду даже не моральную сторону вопроса, хотя она и существенна. Пытки в наших акциях не используются, потому что это род профессиональной деятельности. А палач-любитель, это нонсенс.

— Таким образом, это устройство можно считать, так сказать, произведением чистого искусства.

Ах, как повернул загорелый инспектор! Но моя малышка и тут не сплоховала.

— Вы хотите сказать, что господин Гефкан отрывает силы и материалы от выполнения своих штатных задач, занимаясь такими вещами?

Зизу вызывающе тявкнул.

— Не могу согласиться. Господин Гефкан — ученый, а ученый, не находящийся в непрерывном творческом поиске, не совершенствующий свои навыки и инструменты, это плохой ученый. Осуществляя такие проекты, как эта пыточная колесница, господин Гефкан готовит себя к выполнению задач, которые сейчас еще не стоят, но которые могут встать перед ним. Да, он тратит не только клетки серого вещества или листы белой бумаги, как господа теоретики в своих изысканиях, но тут уж ничего не поделаешь. Обеспечивая материальную часть нашего великого замысла, нельзя обойтись без материальных трат.

Я мысленно аплодировал. Нет, наша пресс-служба не допустит урезания ассигнований.

Господин Гефкан смотрел на Зельду так, словно и сам был удивлен тем, что слышал. Вот, уважаемый, внимай и цени, и сообрази, наконец, что эта как бы вертлявая, якобы легкомысленная красотка, давно уже переросла свой нынешний статус, и превосходит живостью и сложностью ума многих законных господ науки.

Мессир Теодор ничего не возразил и молча отправился далее по прохладному ангару, несомненно, сраженный логикой Зельды. В полном молчании мы миновали артиллерийские и мотоциклетные павильоны, не стали рассматривать богатейшее собрание шпаг и пистолетов. Кажется, высокий инспектор уже составил себе представление о хромоногом хозяине этих богатств и о его работе. Экскурсия заканчивалась. Вот он уже выход из ангара. Господин главный технолог так и не сказал ни единого слова.