Огненная печать

Серебро теперь отражало лучи яркого сентябрьского солнца. Птица была в точности той же, что и на браслете, но это по одну сторону. На обратной стороне круга древний мастер запечатлел луну, вернее, полумесяц. Толщина браслета, насколько я помню, в два раза больше. Сейчас я лучше понимаю, какой он массивностью обладает. Пластина была отлита настолько искусно и аккуратно, что, кроме этих двух символов, ни на той, ни на другой стороне не было никаких лишних выпуклостей. Разве что два маленьких отверстия для шнурка. Ведь подобные талисманы носились на шее, магической своей силой защищая сердце вождя.

И опять я как чувствовала: у меня на шее сегодня висел лунный оберег. На эту же кожаную веревочку я повесила пластину, повернув птицу к солнцу. С чувством радости я положила под голову свой рюкзак и прилегла. Теплые лучи мягко касались моего лица, солнце заставляло улыбчиво щуриться. В мыслях, будто облака, проплывали воспоминания…

Не прилагая особых усилий, я легко припоминала свое последнее видение о сарматской невесте. Неожиданно прямо над лицом, воздушно махая тонкими крылышками, пролетела бабочка. Проследив, как она взмывает все выше, к яркому свету, я вдруг поняла, что смотрю теперь на солнце совсем не щурясь. Безудержный поток полуденных лучей не слепит мои глаза. Закрыв их, я подумала, что такого физически не может быть. И я снова открыла глаза. Солнце по-прежнему полыхало, и по тому, как устроен человеческий глаз, оно должно было как бы запретить мне смотреть на него. Но странно — мой взгляд был не скован, он свободно парил по ослепительному поднебесью…

Я успокоила себя. Ведь знала же, что подобное зрение присуще только ясновидцам. И сарматская девушка смотрела в солнечную высь точно так же. Внутренний голос спросил меня: знаешь ли ты, куда летит твоя птица? И я вспомнила, на какой картине оборвалось мое видение…

…И девушка оставила свою работу, чтобы поприветствовать иноплеменных жителей. Одежда мужчины не выдавала в нем воина, одежда женщины была проста и ничем не украшена.

— Кто вы? — спросила девушка.

— Я кудесник, — ответил мужчина, — а та, что по правую руку от меня, — чародейка.

— Злые духи! Как посмели вы войти в мою обитель? — показала девушка свою неустрашимость.

— Мы пришли, чтобы служить тебе, — сказала женщина.

— Но что вы потребуете взамен? — спросила девушка.

— Прими от нас этот дар, — ответил кудесник и протянул невесте браслет. На ладони чародейки лежала пластина, которую колдунья тоже протянула девушке. Кудесник заговорил:

— Этот амулет для твоего мужа и вождя, самого храброго воина бескрайних степей. Отдай ему эту часть дара, и вы сразите всех своих врагов.

— Откуда мне знать, что ваш подарок не причинит вреда?

— Уже завтра, когда на западе в незримой глубине утонет жемчужина утра, ты увидишь птицу, которая научит тебя смотреть сквозь солнце, — проговорили мужчина и женщина в один голос и тут же растворились в луче света, проникшего в шатер. И лишь тихий ветер всколыхнул складки войлочного жилища…

На этом мое видение снова оборвалось. Вероятно, оно — очередная подсказка, которую я должна принять во внимание. Небо по-прежнему сверкало. Я стала думать о том, почему древний язык этих людей понятен мне. Звуки их речи были таинственны, и наверняка они не произносятся так ни в одном из современных языков. Но все было так ясно, и удалось даже перевести сказанное на свой язык. Встав на ноги, я решила вернуться к реальным людям, которым и невдомек, где я только что побывала.

Глава XII «В туманно-лучистой борьбе…»

— Где ты вчера пропадала? — спросил на следующее утро Красильников. Мы уже стояли на палубе теплохода, который через пять минут должен был отчалить.

— А где ты все это время пропадал? — каверзно ответила я вопросом на вопрос.

— Что ты имеешь в виду?

— А то, Антоша, что ты скрываешь от меня нечто очень важное, — глядя ему в глаза, сказала я.

— И ты знаешь, что именно? — не растерялся он.

— Нет, и не собираюсь знать, пока ты сам добровольно не признаешься, — слукавила я. Кажется, Антон был готов попасться на мою удочку, и таким образом, я бы узнала все, что прячет этот хомяк за своими пухлыми щеками.

— В чем мне надо тебе признаться? — уже дурачился он.

— Слушай, Красильников! — взвилась было я, но тут раздался гудок, а затем заиграла музыка — мы покидали саратовские берега.

Я с жалостливым трепетом стала наблюдать, как мы все больше отдалялись от набережной. Внезапно, скользнув по пластине, мой взгляд устремился в речную даль. То, что выстроилось в моем видении, поразило меня так, как если бы сейчас произошло цунами… Я предвидела бледное и будто обиженное лицо Антона. Он хмуро смотрел на меня, потом взял за правую руку и, не торопясь, надел на нее браслет…